Чарльз Буковски

— Будь ты хоть последним парнем на всём белом свете, и то б я на тебя не посмотрела.

— Будь я последним парнем, тебе пришлось бы долго ждать своей очереди.

— Почему ты не можешь порядочно к людям относиться? — спросила она.

— От страха, — ответил я.

Просыпаешься утром, вылезаешь из-под одеяла, садишься на постели и думаешь: чёрт подери, что же дальше-то?

Господь или кто-то другой все время творит женщин и выбрасывает их на улицу, и у них то задница слишком большая, то сиськи слишком маленькие, а эта вообще ненормальная, а та просто психованная, эта свихнулась на религии, а та гадает на заварке, эта себя не контролирует, когда пердит, а у той не нос, а шнобель, у третьей ноги костлявые…

Беда в том, что ты не уверен в себе, тебе не хватает уверенности.

На улице ночует немало хороших людей. Они не дураки, просто они не вписались в нужные механизмы эпохи. А механизмы эти постоянно меняются.

— Справедливость? Нет в Америке справедливости. Существует только одна справедливость. Спроси семью Кеннеди, спроси мертвых, да любого спроси!

Дюк встал с кресла качалки... и достал пушку сорок пятого калибра.

— Вот она. Это и есть единственная справедливость в Америке. Это единственное, что понятно любому.

Джейнуэй Смитсон двадцать пять лет проработал таксистом и был настолько тупым, что считал это поводом для гордости.

Можно оказаться на самом дне, после чего наверняка отыщется новое.