Александр Островский

Конечно, лучше уж рослого, чем какого-нибудь мухоморика. И пуще всего, чтоб не курносого, беспременно чтобы был брюнет; ну, понятное дело чтоб и одет был по-журнальному.

Иуда ведь тоже Христа за деньги продал, как мы совесть за деньги продаем... А что ему за это было?

Один создатель только ведает, что будет вперед.

Какое приятное занятие эти танцы! Ведь уж как хорошо. Что может быть восхитительнее?

Бывают, конечно, и такие счастливые натуры, что до глубокой старости сохраняют способность с удивительной легкостью перелетать с цветка на цветок.

— Мама, да что же это такое? Что он, противный, пишет? Кто ж это ему позволил?

— Что позволил?

— Да так... полюбить меня.

— А разве на это спрашивают позволенье-то, глупая!