Как и все сильные люди, она страдала от одиночества и несмотря ни на что оставалась чужой для общества, как язычник среди христиан.
0.00
... только она и смерть делили мое одиночество.
Энн Райс. Интервью с вампиром
Другие цитаты по теме
Cлайд с цитатойПонимаете, я действовал так, словно ни на секунду не сомневался в успехе нашего предприятия, но на самом деле ни во что не верил.
Я сам давно перестал строить воздушные замки и жил сегодняшним днём; вечно юный и вечно древний, я представляся самому себе чем-то вроде часов, тикающих в пустоте: лицо-циферблат выкрашено в белый цвет, глаза глядят в никуда; вырезанные из слоновой кости руки-стрелки показывают время ни для кого... в лучах первородного света, который существовал ещё до начала мира, до того, как Господь отделил свет от тьмы. Тик-так, тикают самые точные в мире часы, в пустой комнате размером со вселенную.
Ты совершенно прав, дьявола сотворил Бог, значит, и он – дитя Божье. И все мы тоже. Никаких детей сатаны не существует.
Ты превратил бессмертие в кучу хлама, и, восседая на ней, мы и впрямь выглядим полными идиотами.
Я хотел найти любовь и добро в этой живой смерти, – продолжал я. – Но это было изначально обречено, потому что нельзя любить и быть счастливым, заведомо творя зло. Можно только тосковать о недостижимом добре в образе человека. Но есть один выход. Я знал его еще задолго до приезда в Париж, я знал его еще тогда, когда впервые убил человека, чтобы утолить жажду. Единственный выход – моя смерть. Но я так и не принял ее, не смог это сделать, потому что, как и все создания, не хочу умирать! И я искал других вампиров, Бога, дьявола, сотни других вещей под сотнями других имен, но все оказывалось одним и тем же злом. Все было не так, потому что я всегда знал, что проклят, если не Богом, то собственной душой и разумом, и никто не смог бы переубедить меня. Я приехал в Париж и встретил тебя. Ты казался мне прекрасным, могущественным, спокойным, недостижимым. Но ты такой же разрушитель, как я, только безжалостный и коварный. Ты показал мне, кем я могу стать, какой глубины зла, какой степени безразличия надо достичь, чтобы заглушить эту боль. И я принял этот путь. Их больше нет – этой страсти, этой любви. Ты видишь сейчас во мне свое собственное отражение.