Сергей Минаев. Videoты, или The Телки. Два года спустя

Вообще спасение — это жизненная миссия русской женщины. Кого спасать, неважно: любимую собаку или любимого человека. Спасающая русская женщина прикрывает этой жертвенностью свою тягу к сверхобладанию объектом.

6.00

Другие цитаты по теме

И я подумал о том, что все мы, в сущности, — пластилиновые люди. Однажды нас обожгли зажигалкой, или наступили на ногу, или оторвали что-то в очереди. И мы приняли форму. Оплавились с одной стороны. Все наши слова, мысли, поступки носят оборонительный характер. Нам кажется, что нас все время хотят обидеть, вот мы и защищаемся впрок. Авансом....

Если бизнесмены имеют дело в основном с бумагами, то чиновники — исключительно с кешем.

Теперь то время ассоциируется у меня с туалетом фешенебельного клуба. Вокруг мрамор, огромные зеркала, дорогая парфюмерия, одежда, которая будет модной только завтра, деньги, которые появлялись из ниоткуда и исчезали в никуда, проникновенные беседы до утра, круговорот девчонок, которые входят и выходят, сантехника причудливой формы. И ты сидишь на троне, с закрытыми глазами, понимая, что по стилю жизни ты либо арабский шейх, наследник нефтяной империи, либо модный промоутер, и непонятно, что важнее. В любом случае, весь мир у тебя под ногами. Но потом веки непроизвольно дергаются, ты открываешь глаза и понимаешь, что сидишь всё-таки в туалете, а внизу, под тобой, всё-таки дерьмо.

Я не знаю, как правильно отвечать, когда тебя убивают. Я не знаю, стоит ли отвечать вообще.

Пусть дискотечный Бог тебя накажет! Обречёт на вечные муки! Например, каждое утро у тебя на тумбочке будет лежать новый грамм кокаина, который НЕ ВСТАВЛЯЕТ!

А ты когда над программой про проституток работала, не думала, что подаренная тебе сумка Gucci – легализованная плата за секс? Не думала?

– Дашенька, ты похожа на мою бывшую жену.

– Ты был женат? – В её глазах сквозит тревога.

– Нет, не был. Но так вести себя могла бы только моя бывшая жена!

В борьбе с самим собой главное – не победа, а участие...

... и каждая ваша встреча как очередной поединок. Где ковровые бомбардировки колкостями – целый день, а перемирия и обмен ранеными – только ночью.

Глаза слезятся, я смотрю на город сквозь пелену и не понимаю, от чего меня на самом деле стошнило – слишком много виски или слишком много Москвы?