Ох! Бог, ты что, оглох?
Или тебе просто, или тебе просто пох?
Послушай, Бог, ты что, оглох?
Или тебе просто, или тебе просто пох?
Мне нужны туфли и помада,
Чтобы стала светлая душа.
Я молилась днями до упаду, но не получила ни шиша,
Я хотела нос, чуть покороче и совсем другой размер груди,
Я молилась днем, молилась ночью,
Но без результата впереди...
Нет машины, нет своей квартиры,
Я тебя прошу уже давно,
Залатать в моем бюджете дыры, но тебе, наверно, все равно,
Я просила парня побогаче или просто парня для души,
Но ты все опять переиначил, будто накурился анаши...
Шёл человек по дороге в большой город. Смотрит — фургон стоит.
— Не подвезешь ли меня? — спросил он кучера.
— Подвезу, — ответил тот, — да только за деньги.
На том и сошлись. Забрался человек в фургон, и кучер погнал лошадей. Только отъехали, как заметил кучер на поле стог пшеницы. Решил он стащить охапку-другую, но опасаясь, что кто-нибудь увидит, сказал человеку:
— Пойду возьму пшеницы, а ты гляди по сторонам; если кто увидит, подай мне знак.
Выслушал его человек и ничего не сказал. Побежал кучер к стогу, схватил большую охапку и бегом назад. А человек ему знак подаёт: мол, кто-то увидел. Кучер в испуге бросил пшеницу, вскочил на козлы и давай лошадей нахлестывать.
Отъехав от поля, оглянулся он — вокруг ни души.
— Ты обманул меня, — напустился он на человека. — Кто видел, что я пшеницу взял?
— Бог видел, — ответил человек, указывая на небо. — Он всё видит, ничто не укроется от Него.
Является ли Бог пауком, который принимает нас в смерти и воскрешении? Или же он просто плетет паутину и смотрит как шелк дрожит во всех уголках космоса, пробуждая настоящих пауков, тех, что кроются в глубинах нашей собственной природы?
Если мы перестанем замечать красоту и радость мира, то тем самым плюнем в лицо Богу.
Он поразил меня, сказав, что не знает, есть Бог или нет, да это и не важно. Что ж, говорит, если Бога нет, то человеку и свинствовать можно? Не дети же мы, чтоб вести себя пристойно только в присутствии взрослых.
«Простите, что такой личный вопрос: а почему вы верите?»
По двум причинам, довольно сложным.
Первая, более ранняя: мир без Бога — это храм без купола; он не достроен, не закончен, остаётся слишком много вопросов. Это как восемнадцатый верблюд. Вот восемнадцатого верблюда не видно. Вы знаете все эту задачку, да?
У отца три сына. Он завещает старшему половину всех своих верблюдов, среднему — треть, а младшему — девятую часть. А 17 верблюдов у него, и это не делится, ни на 2, ни на 3, ни на 9. Мимо едет всадник на своём верблюде и говорит: «Что вы мучаетесь, молодые люди? Я вам отдам своего верблюда, у вас будет 18 — и всё поделится». Он им отдал — и всё поделилось. Всадник сел на своего верблюда и уехал. А как же, а где же, а почему? А потому что остался этот восемнадцатый верблюд. Один получил 9, второй — 6, третий — 2, девятую часть. А этот уехал на своём верблюде.
Бог — это то, что нужно, это допущение, которое необходимо. Без него не делится, для меня во всяком случае (вы же меня спросили). Для меня без него этот мир, как храм без купола, всё бессмысленно без него.
Второе относится к довольно глубоким фазам рефлексии...
И вновь и вновь я с жаром повторяю,
Что здесь кощунства не было и нет.
Ведь я мечтал и до сих пор мечтаю
Поверить сердцем в негасимый свет.
Мне говорят: — Не рвись быть слишком умным,
Пей веру из Божественной реки. —
Но как, скажите, веровать бездумно?
И можно ль верить смыслу вопреки?
Ведь если это правда, что вокруг
Все происходит по Господней воле,
Тогда откуда в мире столько мук
И столько горя в человечьей доле?
Cлайд с цитатой