Проявление чувств равносильно проявлению слабости.
Я был просто шокирован, когда мне внезапно открылось, что мир детства вовсе не такой безоблачный, каким кажется, что в мире существует зло, а жизнь наполнена всяческими ужасами.
Проявление чувств равносильно проявлению слабости.
Я был просто шокирован, когда мне внезапно открылось, что мир детства вовсе не такой безоблачный, каким кажется, что в мире существует зло, а жизнь наполнена всяческими ужасами.
Двадцать лет, которые я провел в Индии, мне приказывали убивать. Я получал повышение по службе, меня награждали медалями. А в Англии за то же самое я бы отправился на виселицу. Не говори со мной об убийствах. Убийство само по себе не является злом, все зависит от точки зрения.
Изнутри меня поднимается вопль. Из моего голоса он выходит наружу, в мир — истошный вопль, в котором весь я. Все мои чувства и страхи, раны и боль, воспоминания и одиночество. Это мой вопль по самому себе. По своей слабости.
Крик боли достиг небес, но звезды и полумесяц остались равнодушны к человеческим страданиям.
Нам кажется, что мы находимся на вершине, хотя в действительности — на одной их сторон. Мы ведем себя и совершаем поступки, исходя из предположения, что контролируем наше видение реальности. Но реальность ведь может быть самой разной.
Это невидимое покровительство одновременно и трогало, и раздражало инженера. Сознание собственной слабости перед лицом могущества этой таинственной силы было оскорбительно для этого гордого человека, тем более, что в великодушии их покровителя, отнимавшего у них какую бы то ни было возможность выразить свою благодарность, было нечто презрительное. Этот оттенок пренебрежения даже умалял в глазах инженера ценность самих благодеяний.