Гнев людей, подобных Фебу, похожа на молочный суп: одной капли холодной воды достаточно, чтобы прекратить его кипение.
Слитный гул обычно стоящий над Парижем днём, — это говор города, ночью — его дыхание.
Гнев людей, подобных Фебу, похожа на молочный суп: одной капли холодной воды достаточно, чтобы прекратить его кипение.
Слитный гул обычно стоящий над Парижем днём, — это говор города, ночью — его дыхание.
Я имею счастье проводить время с утра и до вечера в обществе гениального человека, то есть с самим собой, а это очень приятно.
Достаточно какой-нибудь одной несчастной мысли, чтобы сделать человека бессильным и безумным.
— Я должен чувствовать себя плохо. Виноватым, но вместо этого...
— Вы злитесь. Ваш гнев заглушил все остальное. И если вы, не взглянете ему в глаза, он поглотит вас и выльется наружу.
Каждый город средневековья, каждый город Франции вплоть до царствования Людовика XII имел свои убежища. Эти убежища среди потопа карательных мер и варварских судебных установлений, наводнявших города, были своего рода островками вне пределов досягаемости человеческого правосудия. Всякий причаливший к ним преступник был спасен. В ином предместье было столько же убежищ, сколько и виселиц. Это было злоупотребление безнаказанностью рядом с злоупотреблением казнями — два вида зла, стремившихся обезвредить друг друга. Королевские дворцы, княжеские особники, а главным образом храмы имели право убежища. Чтобы заселить город, его целиком превращали на время в место убежища. Так Людовик XI в 1467 году объявил убежищем Париж.
Он почувствовал, как жесток был переход от ученических мечтаний к будничной действительности.
Бежим — я заставлю тебя бежать — мы уедем куда-нибудь, мы отыщем на земле место, где солнце ярче, деревья зеленее и небо синее.