Мёртвого льва даже зайцы лягают.
Трусость самое гадкое и самое плохое из того, что может жить в сердце человека, потому как трусость позволяет злу существовать в этом мире.
Мёртвого льва даже зайцы лягают.
Трусость самое гадкое и самое плохое из того, что может жить в сердце человека, потому как трусость позволяет злу существовать в этом мире.
Штука не в том, чтобы тебя при входе приветствовала толпа — приятно войти всякий сумеет, — но чтобы о твоем уходе жалели. Счастье редко сопутствует уходящим: оно радушно встречает и равнодушно провожает.
Умей владеть собой, дабы ни в счастье, ни в не счастье тебя не осудили за несдержанность, но дивились бы высоте духа.
Волк тоже залезает в овчарню и выбирает, какую овцу утащить, а остальные стоят смирно, ждут и даже не блеют. Воистину всякий человек сам решает, кто он в жизни: овца, волк или человек.
Важно, однако, осознать, что и тот, от кого не осталось даже имени, и тот, кто прославился в веках, пали, испытав одинаковую боль, когда их головы были отрублены врагом. Взвесьте это как следует. Если смерть неминуема, задачей руководителя должно быть умереть, совершая деяние великой доблести, способное поразить как товарищей, так и врагов. Тогда о его гибели будет сожалеть высший руководитель, и после него останется громкое имя для будущих поколений. Сколь отличается это от участи труса, который в сражении последний, а в бегстве первый. Во время нападения на крепость он заслоняется товарищами, как щитом, от врага. Сраженный, он падает и принимает собачью смерть, и по его телу шагают товарищи. Это величайший позор для руководителя, и забывать о подобном никогда не стоит.
По отношению к женщине словосочетание «рыцарское благородство» звучит довольно непривычно, но я из собственного опыта знаю, что женщины наделены такого рода благородством куда чаще, чем мужчины, столичные, во всяком случае. Мужчины щитом рыцарского благородства обычно прикрывают трусливость и жадность.