Он болен, это точно, но его болезнь — не вирусная инфекция и не фантомная лихорадка. Его отравили собственные воспоминания.
Воспоминания своевольны. Если ты прекращаешь гоняться за ними и поворачиваешься к ним спиной, они частенько возвращаются сами по себе.
Тревога и желание. Разница между «смогу ли» и «хочу» — разница между взрослым, который просчитывает стоимость, и ребенком, который просто платит и уходит, к примеру. Разница в целый мир.
Он вел себя тихо. Так тихо, что иной раз ничем не отличался от большого куска глины.
Ощущение déjà vu накатило вновь. Он ничего не мог с этим поделать и на этот раз в полной мере ощутил леденящий ужас человека, который наконец-то осознает после получаса бултыхания в воде, что берег не становится ближе, и он тонет.
Я чувствую то же самое, что, должно быть, чувствует птица, когда наступает осень, и она знает... каким-то образом просто знает, что должна лететь домой. Это инстинкт... и, если на то пошло, я верю, что инстинкт — железный скелет под всеми нашими идеями о свободе воли.
«Значит, ты не испытала еще радости материнства?» — спросил я ее.
«Собираюсь в июле, — сказала она. — Есть еще вопросы?»
«Да, — ответил я, — когда же ты изменила свое мнение о том, что рожать детей в этом говенном мире — аморально?»
«Когда я встретила человека, который оказался не говном», — ответила она и повесила трубку.
Cлайд с цитатой