Бесконечна пытка тишиной,
Тишина смеётся над тобой,
Застывает время на стене,
У часов печали стрелок нет...
Бесконечна пытка тишиной,
Тишина смеётся над тобой,
Застывает время на стене,
У часов печали стрелок нет...
Ночь за ночью, день за днем — один,
Сам себе слуга и господин,
А года уходят в никуда...
В трубке повисла могильная тишина. Похоже, звонили из какого-то жутко тихого места. А может, сами чувства этого человека уже превратились в вакуум, который всасывал все окружающие звуки.
Я, конечно, не хочу сказать, что ум и печаль – это гири, которые не позволяют нам воспарить над нашей жизнью. Но, видно, это тяжелое, как ртуть, вещество с годами заполняет пустоты в памяти и в душе.
Те самые пустоты, которые, наполнившись теплой струей воображения, могли бы, подобно воздушному шару, унести нас в просторы холодного весеннего ветра.
Чёрная птичка над миром летает,
Так заунывно поет…
Кто услыхал, обо всём забывает;
Кто услыхал, безутешно страдает,
Счастья больше не ждёт.
В чёрную полночь присядет порою
Смерти на палец она отдохнуть;
Смерть её гладит костлявой рукою:
«Будь, моя птичка, послушной такою»…
Птичка вспорхнёт, продолжая свой путь.
Я устал от двадцатого века,
От его окровавленных рек.
И не надо мне прав человека,
Я давно уже не человек.
Я давно уже ангел, наверно.
Потому что, печалью томим,
Не прошу, чтоб меня легковерно
От земли, что так выглядит скверно,
Шестикрылый унёс серафим.
Переполненный страданиями, печалью и яростью, дающий надежду, чтобы потом её отобрать — такой мир мне не нужен!
Когда я в тишине лечу души недуги,
Ложится на меня печалей пыльный пласт.
Едва — стряхнуть его — я выйду из лачуги,
Как злобою людской стократ меня обдаст!
Чтобы избежать скверны и печали, в наши дни люди, подобные мне, ищут новизны, дурмана страстей и угара развлечений.