Антонио Миро

Другие цитаты по теме

Если честно, я боялась короны. Только дураки считают, что корона — это великолепно! Это власть, деньги, слава, возможность воровать всласть… хотя последнее — это уже о демократической системе правления. Там принято тащить все, что косо лежит. Не свое ж, государственное. Вот и прут вагонами. А надо — чтобы свое. Королю у себя воровать попросту глупо. Это же все его — земли, деньги, люди… Что тут своруешь? Ночной горшок из золота на верхушке башни спрячешь? Так умные короли не делают. А глупые в королях здесь не засиживаются. И, читая сказки, я с улыбкой думаю о героях, которые получили корону — и не сбежали от такого подарочка до ближайшей границы.

— Ноша короля очень тяжела, брат, — разом перестав веселиться, сказала я, стоя на пороге палатки на подгибающихся ногах. — И удержать ее, не потеряв собственную душу, очень трудно. Ведь когда ты привыкаешь к этой ноше, то уже не замечаешь ее тяжести. Не видишь, как быстро она въедается в твою плоть и кровь, как ловко подменяет собой все, что было когда-то дорого; как постепенно стирает чувства, убивает жалость, избавляет от прежних слабостей. Да, ты становишься сильнее, жестче, напористей. Ты хорошо защищен подаренной ею броней равнодушия. Ты можешь смотреть на сухие отчеты и совсем не думать о том, что нарисованные там циферки — это чьи-то погасшие жизни. Но при этом власть убивает в тебе Человека. Того, каким ты был и каким уже, наверное, никогда не станешь. Поэтому нет… прости, не верю… и, наверное, уже не поверю никогда.

— Я — королева, а не мясник.

— Все правители — либо мясники, либо мясо.

Печать, внушая любовь и благоговейную почтительность по отношению к трону, должна приковывать к нему взоры публики, как к святыне, и старательно отвращать взоры публики от того обстоятельства, что ни один трон не был воздвигнут в результате свободного волеизъявления большинства народа; а раз так, то нет такого трона, который имел бы право на существование, и нет иного символа для него, кроме флага с черепом и скрещенными костями, — герба, заимствованного у представителей родственной профессии, которые отличаются от королей только обличием, то есть по сути дела не более, чем розничная торговля отличается от оптовой.

В личности короля олицетворяется государство.

— Потому что короли, как мальчики, так и пьяные олухи, могут позвать других сильных мужчин с мечами.

— Значит, этим другим воинам и принадлежит власть. Или нет? Откуда они берут свои мечи? И опять-таки почему повинуются чьим-то приказам? — Варис улыбнулся. — Одни говорят, что власть заключается в знании. Другие — что её посылают боги. Третьи — что она даётся по закону.

— Тебе больше нечего сказать? — с изрядной прохладой осведомился Его Величество.

— Вообще-то… есть, — я с долей сожаления посмотрела на свои ноги, где на правой пятке прилип нехилый такой комок грязи, и дернула ногой. — Я думаю, что вам живется весьма нелегко. Тащить на себе такую тяжесть…

Блин. Не отцепляется.

— Толкая ее, как тяжелое бревно…

Вот сволочь! Намертво прилипла!

— Пихая вперед, ругаясь на дураков, которые бесконечно мешаются под ногами…

Нет, ну надо, какая зараза! И где я успела так извозиться?!

— Потея, сдирая в кровь руки…

Уф! Я, наконец, с раздражением отряхнула каблук и придирчиво изучила второй сапог. Но он, слава богу, оказался в порядке.

— …и все для того, чтобы неудобная, неподъемная и неповоротливая махина под названием «государство» хоть немного, но сдвинулась с места. Хоть чуть-чуть, но стала лучше. Медленно, постепенно, мучительно долго. Ведь у вас, если подумать, адская работа. И неблагодарная, к тому же: держать на себе небосвод очень трудно. Особенно, если стоишь на вершине совсем один, устало утираешь пот со лба, проклинаешь все на свете, но все же стоишь, держишь… просто потому, что больше некому отдать эту трудную ношу. И при этом каждый миг понимаешь, что тебе не только никто не поможет, но еще, что особенно грустно, даже не поймет…

Есть многое, что дозволено государю. Всего не перечислишь. И среди этого всего — есть право послать на смерть. Верных. Лучших. Родных. Их послать, а самому остаться, не пойти. Но! Запомни это сын. Накрепко! Нет и не может быть у государя никакого права допустить, чтобы погибшие — погибли зазря. Потому что тогда дерьмо он, а не государь. Каждая, ты понял, сынок, каждая смерть должна быть окуплена.

Это в Англии Король сидит на жопе с короной между глаз и ни хрена не знает. А в эту тронную залу люди приходят запросто. И если у кого горе, тут же до меня. Особенно старики... Шура, мы же вышли из них. И примеряем до их свои дела.

И дерутся за власть над королевством,

Час королей — другим здесь не место,

Не место на троне Королевства из слёз!