Ценности — как отпечатки пальцев. У всех разные и при этом они прослеживаются во всем, что вы совершаете.
Как собранное вместе отчаяние многих людей не приведет к надежде, так и совокупность мнимых ценностей не обернется истинной ценностью.
Ценности — как отпечатки пальцев. У всех разные и при этом они прослеживаются во всем, что вы совершаете.
Как собранное вместе отчаяние многих людей не приведет к надежде, так и совокупность мнимых ценностей не обернется истинной ценностью.
Мы все неплохо ладили с Маргарет. Она была вроде изоляции, которая предотвращала короткие замыкания и искрения в нашей семье.
Если ты возьмешь цветок с родной земли и посадишь его на другую землю, он завянет, засохнет, погибнет. Каждому цветку нужен эликсир жизни, чтобы снова зацвести. Таким эликсиром жизни стал для меня ты. Отныне, у меня тоже есть земля, где я смогу пустить корни и зацвести.
Солнце — опытный любовник, знающий свое дело. Сначала он всего тебя оглаживает своими крепкими ладонями. Обнимает. Охватывает, опрокидывает, и вдруг очнешься, как я, бывало, ошеломленный, с животом, орошенным каплями, похожими на ягоды омелы.
Она прекрасна — это выше слов! Она похожа то на большое дерево, то на легкий одуванчик. То она твердая, как алмаз, то мягкая, как лунный свет. Теплая, как луч солнца, и холодная, как иней под звездами. Гордая и далекая, как снежная вершина, и веселая, как девушка весной, с маргаритками в косах. Но все это — пустые слова, совсем неподходящие для нее.
— «Он обернулся, и в комнату вошла она. Длинные стройные ноги. Короткая юбка... А выше — полные, круглые груди — словно две дыни. Налитые, сочные, плотные...»
— Что? Словно дыни? Вечно у тебя сравнения с овощами. А дыни какого сорта? Канталупы? А может, лучше — арбузы?
— Дура, это литература! Люди любят такие сравнения. Они создают настрой.
— Глупость какая-то.
— Это чувственно, романтично!
Что сказать мне вам об этом ужаснейшем царстве мещанства, которое граничит с идиотизмом? Кроме фокстрота, здесь почти ничего нет, здесь жрут и пьют, и опять фокстрот. Человека я пока еще не встречал и не знаю, где им пахнет. В страшной моде Господин доллар, а на искусство начихать — самое высшее мюзик-холл. Я даже книг не захотел издавать здесь, несмотря на дешевизну бумаги и переводов. Никому здесь это не нужно... Пусть мы нищие, пусть у нас голод, холод... Зато у нас есть душа, которую здесь сдали за ненадобностью в аренду под смердяковщину.