Невоздержанность, милый мой, — царица всех смертей.
И в конце концов война — это кровавый разгул, политика — разгул сталкивающихся интересов.
Невоздержанность, милый мой, — царица всех смертей.
И в конце концов война — это кровавый разгул, политика — разгул сталкивающихся интересов.
Послушай, — сказал он, — как все молодые люди, я тоже когда-то думал о самоубийстве. Кто из нас к тридцати годам не убивал себя два-три раза?
Поэт мог бы залюбоваться прекрасной Акилиной, решительно все должны были бы бежать от трогательной Евфрасии: одна была душою порока, другая — пороком без души.
Влюбленный хочет нарядить свою возлюбленную в шелка, облечь её в мягкие ткани Востока, а чаще всего обладает ею на убогой постели. Честолюбец, мечтая о власти, пресмыкается в грязи раболепства. Торговец дышит сырым, нездоровым воздухом в своей лавчонке, чтобы воздвигнуть обширный особняк, откуда его сын, наследник скороспелого богатства, будет изгнан, проиграв тяжбу против родного брата.
Как бы ни было величественно горе, общество всегда умеет умалить его, осмиять в эпиграмме; оно рисует карикатуры, бросая в лицо свергнутому королю оскорбления, якобы мстя за свои обиды; подобно юным римлянкам в цирке, эта каста беспощадна к поверженным гладиаторам; золото и издевательства — основа ее жизни... Смерть слабым! — вот завет высшего сословия, возникавшего у всех народов мира, ибо всюду возвышаются богатые, и это изречение запечатлено в сердцах, рожденных в довольстве и вскормленных аристократизмом.
Еще в детстве я решил стать великим человеком, и, ударяя себя по лбу, я говорил, как Андре Шенье: «Здесь кое-что есть!»
Одно из несчастий, которым подвержены люди большого ума, — это способность невольно понимать все, как пороки, так и добродетели.