Хотелось бы растянуть этот момент. Длиною в вечность.
В жизни бывают волшебные моменты, потому что некоторые люди способны дать тебе почувствовать вечность.
Хотелось бы растянуть этот момент. Длиною в вечность.
В жизни бывают волшебные моменты, потому что некоторые люди способны дать тебе почувствовать вечность.
Я не собираюсь понимать людей, но почему-то сейчас не могу отвести глаз... Временами люди... Даже если цветы обязательно увянут, они продолжают их сажать. Предпочитают мгновение вечности.
В эти последние ночные часы мне пришла мысль ослепить себя, чтобы не видеть больше ничего, чтобы вечно внутренним взором созерцать только эти золотые глаза. Я обернулся, я хотел помчаться назад и закричать:
– Нет-нет, я не оставлю тебя!
И все-таки я не сделал этого, а пошел дальше своим путем, день за днем, ночь за ночью, как все. Но вечерами, когда звездная ночь становилась серебристо-синей, я садился к роялю и играл «Лунную сонату». При этом я был совершенно спокоен, а мое сердце переполнялось счастьем; все-таки то, что я сделал, было правильно. Так я могу любить ее вечно, так она хозяйка моей жизни! Кто знает, что случилось бы, не уйди я. Снова и снова под звуки рассыпающихся серебристым дождем триолей я чувствую, как она подходит ко мне и освобождает меня от страданий и забот; я снова слышу ее голос, напоминающий мне матовое золото, усыпанное розами: «Идем домой…»
Под тонкою луной, в стране далекой,
древней,
так говорил поэт смеющейся царевне:
Напев сквозных цикад умрет в листве
олив,
погаснут светляки на гиацинтах
смятых,
но сладостный разрез твоих
продолговатых
атласно–темных глаз, их ласка, и
отлив
чуть сизый на белке, и блеск на нижней
веке,
и складки нежные над верхнею, –
навеки
останутся в моих сияющих стихах,
и людям будет мил твой длинный взор
счастливый,
пока есть на земле цикады и оливы
и влажный гиацинт в алмазных
светляках.
Так говорил поэт смеющейся царевне
под тонкою луной, в стране далекой,
древней...
Идея вечности рождается из любви к жизни, когда вся любовь сосредоточивается на мгновении настоящего, то это мгновение, — подлинность после становится, как вечность. Вечность есть сила жизни, и тут бесконечная радость.
В каждом поцелуе и прикосновении чувствовалось неприкрытое желание запомнить вкус, запах, растянуть момент, оттянуть неизбежное расставание. Осознание того, что вечером придется вернуться в чертог, где все станет как прежде, обоих освобождало от страха показаться навязчивым. С цветущим чувством в душе каждый из них понимал, что именно сегодня, кажется, настал лучший момент в жизни.
Это длилось только миг, — но как заметен бывает миг, когда он останавливает биение двадцати тысяч сердец!