— Если ты не поможешь мне умереть, я обязательно выживу, — обнадежила его Настя и повесила трубку.
– Ну, знаешь, – фыркнула Женька, – единственное, в чем можно быть уверенным в этой жизни, это то, что она обязательно закончится!
— Если ты не поможешь мне умереть, я обязательно выживу, — обнадежила его Настя и повесила трубку.
– Ну, знаешь, – фыркнула Женька, – единственное, в чем можно быть уверенным в этой жизни, это то, что она обязательно закончится!
– Ну, знаешь, – фыркнула Женька, – единственное, в чем можно быть уверенным в этой жизни, это то, что она обязательно закончится!
Один патрон — одна смерть. Чья-то отнятая жизнь. Сто граммов чая — пять патронов. Батон колбасы? Пожалуйста, совсем недорого — пятнадцать человеческих жизней.
И комиссара вдруг посетила странная мысль о том, что люди всегда остаются верными своим интересам, независимо от того, кто находится у власти: фашисты Миклоша Хорти, коммунисты Яноша Кадара или нынешние демократы, которые вчера еще были коммунистами, а завтра, может быть, снова станут фашистами. Люди всегда живут по-своему. Так было и так будет.
Чтобы жизнь улыбалась волкам — не слыхал, -
Зря мы любим ее, однолюбы.
Вот у смерти — красивый широкий оскал
И здоровые, крепкие зубы.
— Тебе жаль, что он умер?
— Мне жаль, что он жил.
— Но без него не было бы тебя.
— Нельзя быть слишком эгоистичным в таких вещах.
Один патрон — одна смерть. Чья-то отнятая жизнь. Сто граммов чая — пять патронов. Батон колбасы? Пожалуйста, совсем недорого — пятнадцать человеческих жизней.