— Сегодня великий приз вручит особый гость, который дорог всем нам, хоть мы и боимся его до усрачки.
Узрите его! Он вернулся к нам с того света! Озарил лучами славы уголки Газтауна!
Как и его отец. он победил смерть! Бесмертный, Олимпиец, наш Бог!
Мирмидонцы, мои братья по оружию, я выше ставлю вашу рать, чем многотысячное войско. И пусть никто не забывает, как мы могучи и отважны. Вам известно, что ждет нас по ту сторону моря? Бессмертие! Идите на Трою!
– Сейчас объясню. Видишь ли, здесь Верховный Пятиугольник и Редакционная комиссия состоят из кретинов и маразматиков, которым я не могу доверить мое изобретение. Но если ты спустишь Гениалиссимуса, мы втроем сможем употребить эликсир самым действенным способом. С его помощью мы овладеем миром и установим на Земле новый порядок.
– Не понимаю, – сказал я.
– Сейчас объясню. Дело в том, что многие люди нарушают законы и установленные правила поведения, потому что каждый из них думает, что он, собственно говоря, не так уж много теряет. Такой человек думает: что бы я ни сделал, что бы со мной ни сделали, я все равно умру. Сознание неизбежности смерти делает некоторых людей бесстрашными и даже отчаянными. А с эликсиром все будет иначе. По существу, мы даже можем отменить многие наказания, включая тюрьму и смертную казнь. Зачем? Мы просто будем распределять эликсир строго в соответствии с поведением. Ведешь себя хорошо – получи месячную порцию. Следующий месяц будешь вести себя хорошо, еще получишь. А вот с теми, кто будет проявлять непослушание, тех мы будем эликсира лишать. Некоторых на время, некоторых навсегда. И вот, ты себе представляешь, все люди, большинство тех, которые вели и ведут себя хорошо, ходят молодые, крепкие, краснощекие. А те, которые отказались следовать примеру большинства, стареют, болеют, теряют волосы и зубы…
— Зря мы вообще полезли в его сад.
— Нет славы без отваги.
— Ты что, вообще ничего не боишься?
— Боюсь: умереть одному, поэтому я взял с собой тебя.
Миллионы лет люди страстно мечтали об одном — победить смерть, избавиться от её гнёта, перестать жить в вечном страхе, стать свободными! Только разогнувшись, только взяв в руки палку, мы уже думали, как бы обмануть смерть. Всю нашу историю, и ещё до того — ещё когда история была топким бессознательным безвременьем, мы стремились только к этому. Люди жрали сердца и печень своих врагов, искали мифические источники у чёрта на куличках, глотали толчёные носорожьи рога и толчёные драгоценные камни, совокуплялись с юными девственницами, платили состояния шарлатанам-алхимикам, жрали только углеводы или только протеины в соответствии с рекомендациями геронтологов, занимались бегом, платили состояния шарлатанам-хирургам, чтобы те подтянули нам кожу и разгладили морщины... Всё, лишь бы оставаться вечно молодыми — или хотя бы казаться такими.
Северяне известны, как великие воины. Это уже половина победы. Их слава сеет семена страха в сердцах их врагов.
Вот и все вы такие, — с досадой воскликнул он, — разводите всякие антимонии насчет ваших бессмертных душ, а сами боитесь умереть! При виде острого ножа в руках труса вы судорожно цепляетесь за жизнь, и весь этот вздор вылетает у вас из головы. Как же так, милейший, ведь вы будете жить вечно? Вы — бог, а бога нельзя убить. Кок не может причинить вам зла — вы же уверены, что вам предстоит воскреснуть. Чего же вы боитесь?
Пржевальский завидовал брату, и очень боялся двух вещей: того, что Циолковский может прославиться и бабая.
— Зря мы вообще полезли в его сад.
— Нет славы без отваги.
— Ты что, вообще ничего не боишься?
— Боюсь: умереть одному, поэтому я взял с собой тебя.
— Здравствуй, — сказал монах и, помолчав немного, спросил: — О чем ты теперь думаешь?
— О славе, — ответил Коврин. — Во французском романе, который я сейчас читал, изображен человек, молодой ученый, который делает глупости и чахнет от тоски по славе. Мне эта тоска непонятна.
— Потому что ты умен. Ты к славе относишься безразлично, как к игрушке, которая тебя не занимает.
Cлайд с цитатой