Когда человек ищет, чем подтвердить свои параноидальные идеи, он всегда находит.
Впрочем, представители эксплуататорских классов часто впадают в оккультизм, чтобы найти в нем оправдание собственной паразитической сущности.
Когда человек ищет, чем подтвердить свои параноидальные идеи, он всегда находит.
Впрочем, представители эксплуататорских классов часто впадают в оккультизм, чтобы найти в нем оправдание собственной паразитической сущности.
Лучшая мимикрия – когда становишься похож на других не только лицом, но и ходом мыслей.
— Что же, по-твоему, слова не могут отражать истину?
Я отрицательно покачала головой.
— Дважды два четыре, — сказал он. — Это ведь истина?
— Не обязательно.
— Почему?
— Ну вот, например, у тебя два яйца и две ноздри. Дважды два. А четырех я здесь не вижу.
— А если сложить?
— А как ты собираешься складывать ноздри с яйцами? Оставь это людям.
Послушав песню один раз, он завел ее снова. Потом еще раз. Потом еще. Видимо, его душе нужен был кислород.
Мне, конечно, дарят такие кольца и брошки не за совершенство моей души, которое современные люди постись не в силах.
Как интересно, думала я, все без конца рассуждают о прогрессе. А в чем он заключается? В том, что древнейшие профессии обрастают электронным интерфейсом, вот и все. Природы происходящего прогресс не меняет.
с человеческой точки зрения внутреннее у нас в любой момент тождественно внешнему на сто процентов. Другое дело, что оно не тождественно настоящему, но кто ж это поймет? У большинства людей настоящего нет вообще, а есть только это внешнее и внутреннее, две стороны одной монеты, которую, как человек искренне верит, где-то действительно положили на его счет.
Неподалёку уже долгое время пела флейта – о том самом, что было у меня на сердце. Что когда-то в детстве мы жили в огромном доме и играли в волшебные игры. А потом так заигрались, что сами поверили в свои выдумки – пошли понарошку играть среди кукол и заблудились, и теперь никакая сила не вернёт нас домой, если мы сами не вспомним, что играем. А вспомнить про это почти невозможно, такой завораживающей и страшной оказалась игра...
В древние времена в Поднебесной любой чиновник стремился принести пользу на всеобщем пути вещей. А тут каждый ставит на этом пути свой шлагбаум, который поднимает только за деньги. И суть здешнего общественного договора заключена именно в таком подъеме шлагбаумов друг перед другом.
— Жду тебя, мой цветок.
Он повесил трубку. Мой цветок, подумала я, надо же. Считает меня растением.