Ну что за стерва! В первый раз она могла назвать меня Эмили просто по ошибке, но во второй раз она, конечно же, сделала это нарочно.
... Она тогда заставила меня позвонить шеф-повару и отчитать его по телефону — при этом стояла надо мной и говорила, что именно кричать...
Лили была немного слишком чудачка, чтобы хоть что-то делать «как все», но мы с ней отлично дополняли друг друга.
Я чувствовала, что тараторю как ненормальная, и любой психотерапевт с легкостью бы определил, что мое напускное оживление в действительности скрывало отсутствие эмоций.
Мы с Лили взяли машину Алекса и поехали в «Икею» — Мекку для вчерашних студентов, подбирающих себе мебилировку.
Всё выше, выше и выше, пронзая пространство и время, возносясь к вершинам безграничной сексуальности, стремлюсь я... в отдел кадров.
Через четыре недели я вновь почувствовала себя человеком, ещё через две — поняла, что жизнь дома, с родителями, для меня невыносима. Мама и папа были славные, но имели привычку выспрашивать, куда я иду, всякий раз, как я собиралась уходить, и где я была — когда возвращалась, и это очень быстро мне надоело.
Арт-директор, стареющий блондин с начинающими редеть волосами цвета шампанского, выглядел так, будто посвятил всю свою жизнь соперничеству с Элтоном Джоном: он пользовался подводкой для глаз и носил мокасины из кроличьего меха. Да и кому только интересен «Подиум»: это ведь журнал мод.
Настоящий мужчина? Забавно. Раньше, когда я слышала эту фразу, я всегда представляла себе Шакила О'Нила, мчащегося с мячом к кольцу, – и уж никак не специалиста по окраске волос.
Лестница была там же, где я видела ее в воспоминаниях, но в сумерках выглядела по-другому. Я привыкла к унылым и коротким зимним дням, и мне было странно, что уже половина седьмого, а небо только-только начинало темнеть. Этим вечером лестница выглядела по-королевски – нечасто такое увидишь. Она была красивее лестницы на площади Испании в Риме, красивее той, что ведет ко входу в библиотеку Колумбийского университета, красивее даже дух захватывающего подъема к Капитолию. Только взобравшись на десятую ступеньку этого белого великолепия, я поняла, сколько огорчений могут доставить такие вот шедевры. В чьем воспаленном воображении могла родиться мысль заставить женщину в узком платье до пола и в туфлях на шпильках карабкаться на эту Голгофу? Поскольку я не могла как следует возненавидеть архитектора – или даже тех, кто поручил ему эту работу, – я переложила всю тяжесть их ответственности на Миранду, которая в последнее время выступала в роли явной либо неявной виновницы всех моих несчастий.
Идеальный мужчина должен был обладать пятью «приоритетными» достоинствами: интеллектом, чувством юмора, хорошей фигурой, привлекательной внешностью и работой, которая подпадала бы под широкое определение «нормальной». Поскольку возможность существования в природе подобного идеала была весьма сомнительной, выделялось пять «второстепенных» достоинств. Сюда входило отсутствие шизанутой «бывшей», ненормальных родителей или повернутых на сексе товарищей по комнате; кроме того, учитывалось наличие у парня каких либо жизненных интересов (не считая спорта и порнухи).
Cлайд с цитатой