Всю историю русского терроризма можно свести к борьбе горстки интеллектуалов против самодержавия на глазах безмолвствующего народа.
Ребёнок — это невинность и забвение, возобновление, игра, колесо, катящееся само по себе, перводвижение, священный дар говорить «да».
Первоначальный душевный надрыв рискует, таким образом, стать комфортабельным. Рана, растравляемая с таким усердием, в конце концов может стать источником наслаждений.
О любом народе надо судить по его вершинам, а не провалам, в противном случае вся мировая история и все народы без исключения будут напоминать заспиртованных монстров из кунсткамеры. Даже из тёмных вод своей истории нужно черпать не ненависть, а мудрость…
Шекспир, отрицающий сапожника, служит оправданием тирании. А сапожник, отрицающий Шекспира, подпадает под власть тирании, если не способствует ее распространению. Всякое творчество самим своим существованием отрицает мир господина и раба.
Ум, закованный в кандалы, насколько утрачивает в ясности, настолько выигрывает в страстности.
Никогда не выживет тот народ, который воспринимает трактовку своей истории глазами соседа.
Чтобы не возненавидеть себя самого, надо было бы объявить себя невинным — смелость, невозможная для одинокого человека; помехой служит то обстоятельство, что он себя знает.
Есть преступления, вызванные страстью, и преступления, продиктованные бесстрастной логикой.
Cлайд с цитатой