Если по всем неровно дышать, никакого кислорода не хватит.
— ... С такой короткой стрижкой ты похожа на мальчика. Разве тебе не хочется им нравиться?
— Мне бы хотелось нравиться только тем мальчикам, которым я нравилась и до стрижки.
Если по всем неровно дышать, никакого кислорода не хватит.
— ... С такой короткой стрижкой ты похожа на мальчика. Разве тебе не хочется им нравиться?
— Мне бы хотелось нравиться только тем мальчикам, которым я нравилась и до стрижки.
Это и есть любовь, — думала она, — не так ли? Когда, заметив чье-то отсутствие, ты ненавидишь его больше всего на свете? Даже больше, чем любишь его присутствие.
Зачем ты мне сказал, что я нравлюсь тебе? Ответь, потому что я схожу с ума от этих слов. Как можешь ты говорить такое едва знакомой женщине? Ты не должен так поступать, не должен. Ты не знаешь, что с ней потом происходит... Что она может чувствовать...
Раз нет в этом мире любви, мы создадим новый мир, и обнесем его тяжелыми стенами, и обставим мягкой пурпурной мебелью, и оснастим дверным молоточком, чей стук будет подобен тому, что издает алмаз, падающий на фетр ювелира, чтобы нам никогда его не слышать.
Раз нет в этом мире любви, мы создадим новый мир, и обнесём его тяжелыми стенами, и оставим мягкой пурпурный мебелью, и оснастим дверным молотком, чей стук будет подобен тому, что издаёт алмаз, падающий на фетр ювелира, чтобы нам никогда его не слышать. Люби меня, потому что не существует любви, а все, что существует, я испробовал.
Чем сильнее любишь кого-то, — пришел к выводу он, — тем труднее об этом сказать. Его удивляло, что случайные прохожие не останавливают друг друга на улице со словами я люблю тебя.