Мой внутренний мирок рухнул, в него ворвались люди, чьих взглядов я не разделял, чьи поступки были мне столь же чужды, как поступки готтентотов. Они грязными башмаками прошлись по моему миру, и не осталось ни единого уголка, где я мог бы укрыться, когда мне становилось невыносимо тяжело.
Никогда не буду оглядываться. Слишком это больно, слишком терзает сердце, так что потом ты уже не на что не способен — все и будешь смотреть назад.... Вот что получается, когда оглядываешься назад — на то время, когда ты был счастлив, — одна боль, душевная мука и досада.
А когда слишком долго откладываем признание, его все труднее сделать, и наконец наступает такой момент, когда оно просто становится невозможным.
Одна и та же мысль без конца сверлила мозг: «Что же мне делать? Куда броситься? Неужели на всём свете нет никого, кто бы мне помог?» Как могло сразу рухнуть всё, что казалось таким надёжным, таким прочным? Почему нет возле неё какого-нибудь сильного мудрого человека, который снял бы с её плеч эту ношу? Она не в силах больше её тащить. Не для того родилась она на свет.
Только потеряв так называемую «репутацию», вы начинаете понимать, какая это обуза и как хороша приобретённая такой ценой «свобода».
Это беда всех женщин-северянок. Они были бы обольстительны, если бы постоянно не говорили, что умеют постоять за себя, мерси. И ведь в большинстве случаев они говорят правду, спаси их господи и помилуй. И конечно, мужчины оставляют их в покое.
— Я вам нравлюсь, Скарлетт, признайтесь?
— Ну, иногда, немножко, — осторожно сказала она. — Когда вы не ведёте себя как подонок.
— А ведь я, сдается мне, нравлюсь вам именно потому, что я подонок.
Какие бы лозунги ни выкрикивали ораторы, сгоняя дураков на бойню, какие бы благородные ни ставили перед ними цели, причина войн всегда одна. Деньги.
Cлайд с цитатой