— Дормамму, я пришёл договориться!
— Ты не сможешь так вечно.
— Смогу, ещё как! Отныне нас ждёт одно и то же: ты убил — я появился снова. И так далее.
— Значит, ты целую вечность будешь умирать.
— Да. Тем временем людской род будет жив.
— Но ты будешь страдать.
— Врачи с болью на «ты».
— Я осталась совсем одна в этом мире. И я решила, если мне суждено жить в печали — можно хотя бы окружить себя прекрасными вещами, и пускай со мной будет мужчина, которого я ни капли не люблю. Меня манила тьма, которую я ощутила в его сердце. Я мечтала однажды потеряться в ней...
Снейк... послушай меня. Она не предавала Соединённые штаты. Нет, напротив, она была настоящим героем, которая умерла за свою страну. Она выполнила свою миссию, зная, что произойдёт дальше. Она пожертвовала собой, потому что это был её долг. Она хотела жить в твоей памяти. Не как солдат, но как женщина, которую ты любил. Ей запретили говорить тебе о своей миссии, поэтому она рассказала мне. Снейк, история никогда не узнает, на что она пошла, что ей пришлось сделать. Никто не узнает правду. Все, что она сделала, она сделала для своей страны. Она пожертвовала своей жизнью и своей честью за свою родину. Она была настоящим героем. Она была истинным патриотом.
— Стойте!
— Давно вы пришли в Камартаж? Мистер...
— Доктор.
— Мистер Доктор.
— Мистер лишний.
Шуршит занудно дождик моросящий.
Душа моя в тревоге и тоске.
Я человек, по-моему, пропащий.
Зачем я строил планы на песке?
Сгустились надо мною злые тучи
И вдруг я оказался не у дел.
Ну почему такой я невезучий?
Ну почему страданья — мой удел?
Человеческое сердце может вместить лишь определенную меру отчаяния. Когда губка насыщена, пусть море спокойно катит над ней свои волны — она не впитывает больше ни капли.
Мы — не более чем жалкие вместилища костей и серого вещества, способные лишь на то, чтобы причинить друг другу немного страданий и толику удовольствий, прежде чем исчезнуть с лица земли.
Sí me haces falta
Tú me haces falta
Sí te recuerdo, te extraño,
te siento en el alma
Sí me haces falta
Tú me haces falta
Sí me arrepiento, me odio, estoy desesperada.
(Spanish)
Чернобыль… У нас другого мира уже не будет… Сначала, когда вырвали почву из-под ног, выплёскивали эту боль откровенно, а сейчас пришло осознание, что другого мира нет и податься некуда. Чувство трагической оседлости на этой чернобыльской земле, совсем иное мироощущение. С войны возвращается «потерянное» поколение… Вспомним Ремарка? А с Чернобылем живёт «растерянное» поколение… Мы растерялись… Неизменным осталось только человеческое страдание… Наш единственный капитал. Неразменный!
Самые тяжкие страдания незаметны — рыдания в углу, разрывание на себе одежды. Нет, хуже всего, когда твоя душа плачет, и что бы ты ни делал, её невозможно утешить. Её часть чахнет и становится шрамом на той части твоей души, что выжила.
С пылающим лицом стоял он в темном углу, страдая из-за вас, белокурые, жизнелюбивые счастливцы, и потом, одинокий, ушел к себе. Кому-нибудь следовало бы теперь прийти! Ингеборг следовало бы прийти, заметить, что он ушел, тайком прокрасться за ним и, положив руку ему на плечо, сказать: «Пойдем к нам! Развеселись! Я люблю тебя!..» Но она не пришла.
Cлайд с цитатой