Испачкав крылья и изранив тела, мы не заметили, как заблудились. Теперь мы способны только бесцельно блуждать вдоль горизонта.
Тело-то мы, маменька, микстурками да припарочками подправить можем, а для души лекарства поосновательнее нужны.
Испачкав крылья и изранив тела, мы не заметили, как заблудились. Теперь мы способны только бесцельно блуждать вдоль горизонта.
Тело-то мы, маменька, микстурками да припарочками подправить можем, а для души лекарства поосновательнее нужны.
Люди говорят, что разбивается только сердце, но они не правы. Каждая часть тела начинает страдать: в горле высыхает, а щеки холодеют, глаза наполняются слезами, а сердце опустошается.
У одного лекаря спросили:
— Почему при приеме слабительного в животе как будто начинается столпотворение?
Он ответил:
— Вспомни: когда подметают комнату, в ней поднимается густая пыль.
Временами хандра заедает матросов,
И они ради праздной забавы тогда
Ловят птиц океана, больших альбатросов,
Провожающих в бурной дороге суда.
Грубо кинут на палубу, жертва насилья,
Опозоренный царь высоты голубой,
Опустив исполинские белые крылья,
Он, как вёсла, их тяжко влачит за собой.
Лишь недавно прекрасный, взвивавшийся к тучам,
Стал таким он бессильным, нелепым, смешным!
Тот дымит ему в клюв табачищем вонючим,
Тот, глумясь, ковыляет вприпрыжку за ним.
Только в тот миг, когда жертвуешь телом, с изумлением обнаруживаешь, как мало оно для тебя значит.
Кстати крылья, скажу я вам, — это такая полезная часть тела в деле покорения женщин!
— Отпевайте! — ответил де Пейрак. — Это уже всего лишь тело. А тело имеет право на людское уважение.
Чем это так отвратительно внутреннее наше устройство? Разве не одной оно природы, с глянцевой юной кожей?… Что же бесчеловечного в уподоблении нашего тела розе, которая одинаково прекрасна как снаружи, так и изнутри? Представляете, если бы люди могли вывернуть свои тела и души наизнанку – грациозно, словно переворачивая лепесток розы, – и подставить их сиянию солнца и дыханию майского ветерка.