Я природой живу и дышу,
Вдохновенно и просто пишу.
Растворяясь душой в простоте,
Я живу на земле в красоте!
Я природой живу и дышу,
Вдохновенно и просто пишу.
Растворяясь душой в простоте,
Я живу на земле в красоте!
Не устыдись, склонив свои колени,
Благодарить в восторге небеса,
Что зришь еще один рассвет сирени
И слышишь птиц весенних голоса.
В моей душе восходит солнце,
Гоня невзгодную зиму.
В экстазе идолопоклонца
Молюсь таланту своему.
Ни меня не любили они, ни любви моей к ним,
Ни поющих стихов, им написанных в самозабвенье,
Потому что, расставшись со мной, не окончили дни,
Жить остались они и в других обрели утешенье...
О, никем никогда вечно любящий незаменим:
Не утратила смысла старинная верность «до гроба»...
Ни меня не любили они, ни стихов моих к ним.
Ни боязни разлук... Но и я не любил их, должно быть!
Мелодия становится цветком,
Он распускается и осыпается,
Он делается ветром и песком,
Летящим на огонь весенним мотыльком,
Ветвями ивы в воду опускается...
Прекрасен старый парк в лучах рассвета,
В траве искрятся капельки росы -
Забытый образ, что в стихах поэта
Обрел черты нетленной красоты.
Здесь воздух свеж, безумно много света
В те ранние блаженные часы,
Когда рождается мелодия сонета,
И трели птиц, как серебро, чисты.
Есть женщина на берегу залива.
Ее душа открыта для стиха.
Она ко всем знакомым справедлива
И оттого со многими суха.
В ее глазах свинцовость штормовая
И аметистовый закатный штиль.
Она глядит, глазами омывая
Порок в тебе, — и ты пред ней ковыль...
В белой лодке с синими бортами,
В забытьи чарующих озер,
Я весь день наедине с мечтами,
Неуловленной строфой пронзен.
Я — соловей: я без тенденций
И без особой глубины...
Но будь то старцы иль младенцы, -
Поймут меня, певца весны.
Я — соловей, я — сероптичка,
Но песня радужна моя.
Есть у меня одна привычка:
Влечь всех в нездешние края.