Тот не поймет, кто не любим,
Тоску разлуки с девой милой,
Когда лобзание мы длим,
Прощаясь с той, кем сердце жило.
И этой муки нет сильней:
Конца любви, надежд, желаний...
Последнее прощанье с ней,
Нежнейшее из всех прощаний.
Тот не поймет, кто не любим,
Тоску разлуки с девой милой,
Когда лобзание мы длим,
Прощаясь с той, кем сердце жило.
И этой муки нет сильней:
Конца любви, надежд, желаний...
Последнее прощанье с ней,
Нежнейшее из всех прощаний.
Нужно убедить себя в том, что в этом разрыве есть огромная красота, что такие истории нужно останавливать на самом взлете, чтобы не переживать отката, понижения температуры, первой капельки пустоты и скуки в глазах. Я потом смогу внутренне гордиться, что у меня была такая история и что у меня хватило сил прервать ее. Только страсть и нега без всяких полуостывших гарниров. Вот она – добыча, с которой нужно уметь уйти, пока жизнь не отобрала ее и не превратила в прокисшее: «да, но», «Нет, но», «возможно», «вероятно», «поживем, увидим». Что будет больнее всего? Нужно просчитать сейчас. Удержать себя от возвратов, посещений, звонков.
Прощай, увидимся едва ли.
Уже не мой и больше не твоя.
Одним несбывшимся желанием,
Мы растворились в стуже января.
Я злобы не держу и нету боли,
Любимым был и нелюбим...
И слёз моих ты не увидишь более,
Дорогою своей иди один!
Мне святы крылья за спиною,
Я стрелы выну из груди.
Моей заботы ты не стоишь,
Из сердца прочь, прочь от души!
Оставь меня в беспамятной ночи,
Не потревожь мой сон.
И если будет больно, то кричи!
Отдай свой крик другой.
Прерви сей горький поцелуй, прерви,
Пока душа из уст не излетела!
Простимся: без разлуки нет любви,
Дня светлого — без черного предела.
Не бойся сделать шаг, ступив на край;
Нет смерти проще, чем сказать: «Прощай!»
«Прощай», — шепчу и медлю, как убийца,
Но если все в душе твоей мертво,
Пусть слово гибельное возвратится
И умертвит злодея твоего.
Ответь же мне: «Прощай!»
Твоим ответом
Убит я дважды — в лоб и рикошетом.
Мы разошлись на полпути,
Мы разлучились до разлуки
И думали: не будет муки
В последнем роковом «прости»,
Но даже плакать нету силы.
Пиши — прошу я одного...
Мне эти письма будут милы
И святы, как цветы с могилы, -
С могилы сердца моего!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них –
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь,
И каждый раз навек прощайтесь.
Когда уходите на миг!
Вы думали, что я не знала,
Как вы мне чужды,
Когда, склоняясь, подбирала
Обломки дружбы.
Когда глядела не с упреком,
А только с грустью,
Вы думали — я рвусь к истокам,
А я-то — к устью.
Разлукой больше не стращала.
Не обольщалась.
Вы думали, что я прощала,
А я — прощалась.
— Это письмо я получил много лет назад, когда заболела моя жена.
— Печать все еще целая.
— Я боялся узнать, что там. Но больше не боюсь.
— «Мой дорогой Чарли, я не могу знать, получишь ли ты это письмо, но я молю Господа на небесах, чтобы оно попало в твои руки и с тобой все было в порядке. Я все еще чувствую тепло твоего прикосновения, той ночью, когда они вырвали тебя из моих объятий, оторвали от наших деток, отняли у меня. Я захворала, думаю, мне недолго осталось. Мне очень жаль, что я не смогла обнять тебя в последний раз. С любовью, твоя жена Делайла.»
— Пора возвращаться домой. Сколько лет моей жизни, я хотел знать, что значит быть свободным человеком. Теперь я знаю. До встречи, друзья. Спасибо, Деклан.
Люди, как на всех вокзалах мира, торопились... Вокзалы... Есть ли на земле еще такие места, где совершалось бы столько молчаливых человеческих драм, сколько их ежедневно, ежечасно совершается на вокзалах?! Вокзалы — немые свидетели пылких заверений возвратиться, которые потом — исподволь, незаметно — зарастают травой забвения; клятв, в тот момент искренних, но со временем забытых, заглушенных расстоянием; утраченной веры в то, что было незыблемо; свидетели любви, горящей, как факел, а факел этот, отдаляясь, тускнеет, а затем и гаснет совсем; свидетели разлук навеки, когда сердце разрывается от тоски и боли, но после разлуки — пройдут дни, может быть, годы — боль притупляется, и лишь на сердце остаются рубцы, как после тяжелой болезни.
– Тебе придется быть сильной.
– Ну уж нет. Сильным всегда достается больше всех. Сильных бросают, потому что они сильные. Потому что они не будут прыгать из окна или кидаться под поезд. Они будут карабкаться и из последних сил пытаться наладить свою жизнь. Увольте. Это, конечно, прекрасное человеческое качество, но…