... легче плакать, чем страдать
Без всяких признаков страданья.
... легче плакать, чем страдать
Без всяких признаков страданья.
Плох. Недостоин. Растоптан и проклят.
В сердце — осколки невинной мечты,
Горы страданий, поля пустоты.
Между никчемных друзей, одинок ли —
Будь. Всем назло. Пусть сомнения лучик
В полночь тоски улыбнётся тебе:
Чистые слёзы пресветлых небес
Льются на землю из сумрачной тучи…
Когда слёзы стекают ручьями
И летят их алмазы на ветер,
Ты вдруг крикнешь: «НА ПОМОЩЬ!» в печали,
Люди мимо пройдут, не заметят...
А когда ты, глотая обиду,
Тихо скажешь: «Козлы», еле слышно —
Обернутся, посмотрят, увидят,
Подойдут и дадут прямо в дышло...
Отчего ты плачешь, могильщик? К чему проливаешь слёзы, как женщина? Не забывай: мы все — точно пассажиры носимого по бурному морю корабля со сломанными мачтами, мы все посланы в этот мир для страданий. И это честь для человека, ибо Бог признал его способным превозмочь жесточайшие муки. Подумай и скажи, коль ты не утерял дар речи, каковым наделены все смертные: когда бы на свете не было страданий, как ты желал бы, то в чём заключалась бы добродетель — идеал, к которому мы все стремимся?
Плох. Недостоин. Растоптан и проклят.
В сердце — осколки невинной мечты,
Горы страданий, поля пустоты.
Между никчемных друзей, одинок ли —
Будь. Всем назло. Пусть сомнения лучик
В полночь тоски улыбнётся тебе:
Чистые слёзы пресветлых небес
Льются на землю из сумрачной тучи…
Я не могу смотреть, когда ты плачешь,
Когда трясутся худенькие плечи.
Ты для меня так много в жизни значишь,
Когда ты плачешь, то и мне не легче.
И снова сердце вздрогнет и забьется,
И я себя за резкость упрекаю.
А что ещё мне делать остаётся?
Поскольку сердце, говорят, не камень.
Мир, в котором мы живём, — место для испытания и временная обитель, и он наполнен страданиями и бедами, горем и болью. Однако это не означает, что мы должны ходить с видом страдальцев и мучеников, лить слёзы и никогда не улыбаться. Хмурость и неприветливость — не достоинство.
Он умел читать слёзы. Слёзы Натали. Он подошёл к ней и крепко обнял, словно хотел охватить руками её страдание.