Джеральд Даррелл. Пикник и прочие безобразия

Другие цитаты по теме

— Будьте любезны, — обратился Ларри к бармену, морщинистому человечку в грязном фартуке, — налейте мне в самый большой стакан, какой только есть, анисовки, чтобы я мог отключиться.

Речь иностранца, не только свободно говорящего по-гречески, но и достаточно богатого, чтобы заказать большой стакан анисовки, вызвала счастливую улыбку на лице бармена.

— Амессос, кирие, — сказал он. — Вам с водой или со льдом?

— Немного льда, — ответил Ларри. — Ровно столько, сколько требуется, чтобы побелить пойло.

— Извините, кирие, но у нас нет льда, — смущенно сообщил бармен.

Из груди Ларри вырвался глубокий горестный вздох.

— Только в Греции, — обратился он к нам по-английски, — возможен такой диалог. От него так сильно отдает Льюисом Кэрролом, что этого бармена можно принять за переодетого Чеширского Кота.

– Не говори гадостей, милый. Это очень славные собачки и очень верные.

– Еще бы, им приходится быть верными тем людям, кто проявит к ним интерес. Ведь у них не может быть много поклонников.

– Что с ним такое? – спросила мама, решительным шагом пересекая комнату.

– Он напился,– ответила Марго с отчаянием,– и я ничего не могу с ним поделать. Я заставляю его принять горькую соль, чтобы завтра ему не было плохо, а он отказывается. Спрятался под одеялами и говорит, что я хочу его отравить. Мама взяла из рук Марго стакан и подошла к кровати. – Ну, живее, Ларри, и не будем валять дурака,– отчеканила она.– Выпей это одним глотком.

Одеяла заколыхались, из их глубин вынырнула взъерошенная голова Ларри. Затуманенным взором он посмотрел на маму и сощурился, как бы что-то припоминая.

– Вы ужасная старая женщина... Я уверен, что видел вас где-то раньше,– произнес он и, прежде чем мама успела опомниться от этого замечания, заснул крепким сном.

– Вы должны думать, что делаете,– говорил он нам с серьезным видом.– Маму нельзя огорчать.

– Это почему же? – спрашивал Ларри с притворным удивлением.– Она для нас никогда не старается, так чего же нам о ней думать?

– Побойтесь бога, мастер Ларри, не надо так шутить,– говорил Спиро с болью в голосе.

– Он совершенно прав, Спиро,– со всей серьезностью подтверждал Лесли.– Не такая уж она хорошая мать.

– Не смейте так говорить, не смейте! – ревел Спиро.– Если б у меня была такая мать, я б каждое утро опускался на колени и целовал ей ноги.

– Вы должны думать, что делаете,– говорил он нам с серьезным видом.– Маму нельзя огорчать.

– Это почему же? – спрашивал Ларри с притворным удивлением.– Она для нас никогда не старается, так чего же нам о ней думать?

– Побойтесь бога, мастер Ларри, не надо так шутить,– говорил Спиро с болью в голосе.

– Он совершенно прав, Спиро,– со всей серьезностью подтверждал Лесли.– Не такая уж она хорошая мать.

– Не смейте так говорить, не смейте! – ревел Спиро.– Если б у меня была такая мать, я б каждое утро опускался на колени и целовал ей ноги.

– Какая разница? Что в лоб, что на лбу.

– Ты хотела сказать – по лбу?

– Чего бы я ни хотела, это одно и то же.

– Ну и люди,– сокрушался Ларри.– Никакой взаимности, никакого участия к ближнему.

– Очень уж у тебя много участия к ближнему,– заметила Марго.

– А все твоя вина, мама,– серьезно сказал Ларри.– Зачем было воспитывать нас такими эгоистами?

– Вы только послушайте! – воскликнула мама.– Я их воспитала эгоистами!

– Конечно,–сказал Ларри.–Без посторонней помощи нам бы не удалось достичь таких результатов.

— Разве не смешно, что грядущие поколения будут лишены моей книги только от того, что какому-то безмозглому идиоту вздумалось привязать эту мерзкую вьючную скотину прямо у меня под окном!

— Да, милый, — откликнулась мама.-Почему же ты не уберешь его, если он тебе мешает?

— Дорогая мамочка, у меня нет времени гонять ослов по оливковым рощам. Я запустил в него книжкой по истории христианства. Что, по-твоему, я еще мог сделать?

— Они тут все сумасшедшие! – воскликнула мама.

— Нет, – вступил Лесли. – Они тут все греки.