Если что-нибудь и может причинить ей боль, так это молчание; а я хотел, чтоб ей стало больно.
Здесь так много пространства и молчания, так мало новых лиц, что сегодняшним днем не удовлетворяешься, и ушедшее видится в десятки раз ближе, чем есть на самом деле.
С черным циклопьим буркалом во лбу, увитый белыми лентами и розочками — в таком виде кто угодно покажется идиотом.
С минуту в комнате стоит напряжённая тишина; затем от двери раздаётся звук, не поддающийся передаче с помощью алфавита — греческого или английского, не важно: что-то вроде «урргхх» или «арргхх», одновременно очень глубокого и более высокого тона; может показаться, что кому-то медленно режут горло или у кого-то выжигают душу; что чьё-то терпение выходит за пределы всяческого терпения, боль — за пределы нестерпимой боли. Звук раздаётся близко, но в то же время будто бы исходит из самых дальних глубин Вселенной, исторгнут из запредельной и в то же самое время глубочайшей внутренней сути одушевлённого существа, из самой сути его страдания.
Истинная свобода – между тем и другим, а не в том или другом только, а значит, она не может быть абсолютной.
Быть выше борьбы может лишь тот, кто по-настоящему боролся.
Я не коллекционировал победы, но к концу учебы от невинности меня отделяла по меньшей мере дюжина девушек.
Я не скажу ни слова. Ведь у меня немая роль.
Ведь я печальный клоун. И моя боль — смешная боль...
Cлайд с цитатой