Михаил Эпштейн

Я абсолютно убежден, что гуманитарное образование вольно или невольно двинется в ту сторону, куда зовет логика цивилизованного процесса. Гуманитарная составляющая техники, экономики, промышленности, средств коммуникации, международных отношений будет все возрастать. Посмотрите, например, на современную рекламу: ее фокус переносится с материальных свойств товара на ценностные свойства бренда, что способствует переходу от материального потребления к духовному освоению. Современное производство все более одухотворяется, индивидуализируется, очеловечивается. Каждый товар — это не просто вещь, а еще одна возможность для человека раскрыть себя, приблизиться к своему максимуму и абсолюту.

Другие цитаты по теме

Каждый человек имеет обязательства перед международным сообществом, которые выше обязанности подчиняться местным законам. Следовательно, граждане должны нарушать внутренние законы страны для того, чтобы предотвратить преступления против мира и человечности.

Хорошо бы где-нибудь отыскать людей, подумал он. Для начала просто людей – чистых, выбритых, внимательных, гостеприимных. Не надо полета высоких мыслей, не надо сверкающих талантов, не надо потрясающих целей и самоотрицания Не нужно еще, чтобы они были принципиальными сторонниками или противниками чего-нибудь. Не нужно, чтобы они были принципиальными противниками пьянства, лишь бы сами не были пьяницами. Не нужно, чтобы они были принципиальными сторонниками правды-матки, лишь бы не врали и не говорили гадостей ни в глаза, ни за глаза. И чтобы они не требовали от человека полного соответствия каким-нибудь идеалам, а принимали и понимали бы его таким, какой он есть… Боже мой, неужели я хочу так много?

От слова «человек» образовано два прилагательных – «человечный» и «человекообразный».

— Лучше убей меня, Трейн!

— Не пойдёт. Проживи свою жизнь, как простой смертный... В мире, который ты считал таким испорченным. Будь человеком.

— Мы хотели чтобы ты понял, что такое быть человеком. Чтобы однажды, когда придет время, ты смог стать мостом между двумя народами.

Смотри.

— Лоис!

— Ты можещь спасти её. Ты можешь спасти их всех!

— *Парит в космосе изображая Распятие*

Мы — немногие равные, живущие в различных странах и в различных временах,

Мы, сокрытые на всех континентах, во всех кастах, признающие все религии, благотворители, сострадатели, гармоничная часть людей,

Мы проходим молчаливо сквозь споры и утверждения, но не отвергаем ни спорящих, ни то, что они утверждают,

Мы слышим крик и ругань, мы в самой гуще раздоров, зависти, взаимных обвинений каждой из сторон,

Они смыкаются вокруг нас, не слушая наших объяснений, они окружают нас, мой товарищ,

И все же мы идем, неудержимые, свободные, идем по всей земле, и будем идти, пока сможем оставлять наш неизгладимый след на времени и в различных эпохах,

Пока не насытим собой время и эпохи, чтобы мужчины и женщины будущих стран и времен стали ощущать себя любимыми и любящими, как мы сейчас.

А человечность не в том ли заключается, чтобы наблюдать и замечать собственные инстинктивные позывы и сознательно решать, как поступать?

«Не хочу чтобы люди умирали у меня на глазах»...

В нынешнем мире это желание остаётся последним убежищем нашей человечности.

— ... Точно живые портреты. Как кого возьмут, купца ли, чиновника, офицера, будочника, — точно живьем отпечатают.

— Из чего же они бьются: из потехи, что ли, что вот кого-де не возьмем, а верно и выйдет? А жизни-то и нет ни в чем: нет понимания ее и сочувствия, нет того, что там у вас называется гуманитетом. Одно самолюбие только. Изображают-то они воров, падших женщин, точно ловят их на улице да отводят в тюрьму. В их рассказе слышны не «невидимые слезы», а один только видимый, грубый смех, злость...

— Что ж еще нужно? И прекрасно, вы сами высказались: это кипучая злость — желчное гонение на порок, смех презрения над падшим человеком... тут все!

— Нет, не все! — вдруг воспламенившись, сказал Обломов. — Изобрази вора, падшую женщину, надутого глупца, да и человека тут же не забудь. Где же человечность-то? Вы одной головой хотите писать! — почти шипел Обломов. — Вы думаете, что для мысли не надо сердца? Нет, она оплодотворяется любовью. Протяните руку падшему человеку, чтоб поднять его, или горько плачьте над ним, если он гибнет, а не глумитесь. Любите его, помните в нем самого себя и обращайтесь с ним, как с собой, — тогда я стану вас читать и склоню перед вами голову...

Человек скреплён состраданием. Как только сострадание исчезает — исчезает и человек.