Я чувствую себя одинокой и разбитой, я ненавижу все, что меня окружает, я чувствую, как понапрасну растрачиваю свою жизнь.
Моя комната будет всей моей вселенной...
Я чувствую себя одинокой и разбитой, я ненавижу все, что меня окружает, я чувствую, как понапрасну растрачиваю свою жизнь.
Я частично другой человек, который старается соответствовать, и говорить, и делать правильные вещи, ходить в правильные места и одеваться так же, как другие. Иногда мне кажется, будто мы пытаемся быть тенями друг друга, покупая одинаковые записи и прочее, даже если нам что-то не нравится.
Я частично другой человек, который старается соответствовать, и говорить, и делать правильные вещи, ходить в правильные места и одеваться так же, как другие. Иногда мне кажется, будто мы пытаемся быть тенями друг друга, покупая одинаковые записи и прочее, даже если нам что-то не нравится.
Мне нечего рассказать. Все, что я могу, — это рисовать монстров и внутренние органы и ненавидеть.
Я захлебываюсь в собственных слезах, удушающих, переполняющих, неиссякаемых потоках.
И как так получается, что я, такая несчастная, такая униженная и разбитая, могу функционировать, разговаривать, улыбаться и думать?
Я боялась ложиться спать, как заключённый боится спускаться в камеру пыток. Рядом со спящим Дэвидом, таким прекрасным и недоступным, меня затягивал водоворот панического страха одиночества. В моём воображении рисовались мельчайшие подробности собственного самоубийства. Каждая клеточка тела причиняла боль. Я казалась себе примитивным пружинным механизмом, который поместили под гораздо большее давление, чем он способен выдержать, и который вот-вот взорвётся, уничтожив всё вокруг. Я представляла, как руки и ноги отскакивают прочь от тела, чтобы быть подальше от вулкана безрадостности, в который я превратилась.