Анна Кирьянова. Ведерко мороженого и другие истории о подлинном счастье

Похлебкин написал: если продукт не нравится, пользы от него не будет. Даже если он страшно полезный... С людьми то же самое. Человек прекрасный и образованный. Красивый. Умный. Но он не наш. Просто не наш – и все тут. Дело не в нем, дело в нас. И не надо себя мучить – ничего хорошего не выйдет.

Другие цитаты по теме

Неприятности и несчастья могут преследовать тех, кто утратил волю к жизни. Кто внутренне сдался на волю судьбы. Давайте все же будем хотеть жить. Изо всех сил. Это очень помогает оставаться здоровым и счастливым.

Тот, кто несправедливо причинял вам зло, со временем лишится тех преимуществ, которые позволяли ему это делать.

Откровенность полезна между близкими людьми. Она иногда жизненно необходима…

Нелюбовь — это когда нельзя мешать. Разговаривать, смеяться или лезть с объятиями. Нельзя рассказывать о своих переживаниях — это глупости, а не переживания. Нельзя что-то просить — надо понимать, что сейчас трудное положение. И вообще, зачем тебе это? Нельзя рассчитывать на помощь, взрослые люди должны самостоятельно справляться. Даже если им пять лет. Это уже солидный возраст. А если тридцать пять — это вообще старость. И нечего так наряжаться в таком почтенном возрасте. Нелюбовь — когда не ругают особо, но и не хвалят. Не замечают. Когда неудобно есть при близком человеке – он может сказать, что ты много ешь. А приготовленную тобой еду человек съест и ничего не скажет. И не заметит усилий, когда приберешься и цветочки в вазочку поставишь. Нелюбовь — когда ничего нельзя. Когда раздражаешь, мешаешь, лезешь, несешь чушь, выносишь мозг, сиди смирно в уголке и жди, когда тебя поведут гулять. И не скули, не ной, не реви — смирно сиди и жди. Когда не заступаются и говорят: сам виноват!  — это нелюбовь. Когда ничего не дарят — нелюбовь. Когда жалко денег на тебя — это нелюбовь. Это не ненависть. Это иногда еще хуже, потому что ненавидят за что-то, из зависти, например. И можно уйти или сдачи дать. А не любят — просто так. Хотя говорят: «Да люблю я тебя, только отвяжись, опять ты за своё!» Вот это и есть — нелюбовь. И от неё умирают. Особенно старики, дети и собаки. И взрослые люди, которые беззащитны и чувствительны. Нелюбовь делает человека робким, неуклюжим, зажатым и некрасивым; он боится всё испортить, помешать, раздражить… Тут ничего не поделаешь; если есть силы — надо уходить хоть с узелком на палочке. Или хотя бы ясно понять — это нелюбовь. Не любовь.

В повседневной жизни человек слеп к очевидности. Чтобы она стала зримой, необходимы вот такие исключительные обстоятельства. Необходим этот дождь восходящих огней, необходимы эти надвигающиеся на тебя копья, необходимо, наконец, чтобы ты предстал перед этим трибуналом для Страшного суда. Вот тогда ты поймёшь.

В моем доме – две двери. Одна вход, другая выход. По другому никак. Во вход не выйти; с выхода не зайти. Так уж устроено. Люди входят ко мне через вход – и уходят через выход. Существует много способов зайти, как и много способов выйти. Но уходят все. Кто-то ушел, чтобы попробовать что нибудь новое, кто-то – чтобы не тратить время. Кто-то умер. Не остался – никто. В квартире моей – ни души. Лишь я один. И, оставшись один, я теперь всегда буду осознавать их отсутствие. Тех, что ушли. Их шутки, их излюбленные словечки, произнесенные здесь, песенки, что они мурлыкали себе под нос, – все это осело по всей квартире странной призрачной пылью, которую зачем-то различают мои глаза.

Иногда мне кажется – а может, как раз ОНИ-то и видели, какой я на самом деле? Видели – и потому приходили ко мне, и потому же исчезали. Словно убедились в моей внутренней нормальности, удостоверились в искренности (другого слова не подберу) моих попыток оставаться нормальным и дальше... И, со своей стороны, пытались что-то сказать мне, раскрыть передо мною душу... Почти всегда это были добрые, хорошие люди. Только мне предложить им было нечего. А если и было что – им все равно не хватало. Я-то всегда старался отдать им от себя, сколько умел. Все, что мог, перепробовал. Даже ожидал чего-то взамен... Только ничего хорошего не получалось. И они уходили.

Конечно, было нелегко.

Но что еще тяжелее – каждый из них покидал этот дом еще более одиноким, чем пришел. Будто, чтоб уйти отсюда, нужно утратить что-то в душе. Вырезать, стереть начисто какую-то часть себя… Я знал эти правила. Странно — всякий раз, когда они уходили, казалось, будто они-то стерли в себе гораздо больше, чем я… Почему всё так? Почему я всегда остаюсь один? Почему всю жизнь в руках у меня остаются только обрывки чужих теней? Почему, черт возьми?! Не знаю… Нехватка данных. И как всегда — ответ невозможен.

Меня не удивляет, когда люди сходят с ума, меня удивляет, если этого не происходит. Когда мы можем потерять всё в один день, в одно мгновение... и мне бы хотелось знать, что помогает нам выстоять?

Я жизнь прожил вполне спокойно, вкрадчиво,

Я смог себя от боли уберечь.

И поздно понял, — зря я поворачивал,

Боясь того, что можешь ты навлечь.

И за всю жизнь, не овладев наукою

Быть битым просто из-за ерунды,

Я устремляюсь на твое мяуканье,

Сулящее все прелести беды.

Человек-то начинается с конца.

Ведь только дойдя (доведя себя) до предела своего неуспеха, когда буквально жопой ощущаешь, что лучше ложку-то в руки не брать, а то ещё выскользнет и ударит кошку по голове, и та может пасть смертью оказавшихся_не_в_тот_момент_не_в_том_месте, и всё равно ещё пытаясь что-то пробивать, куда-то идти, истерически хвататься за любые проявления жизни, лишь бы не застрять на месте, но всё равно всё идёт прахом — именно тогда ты утыкаешься носом в единственную вещь: это воображаемая и незримая табличка, по которой стекает твоя бывшая улыбка...