Положение было глупее не придумаешь, и молчать было глупей, чем говорить.
– Господин адмирал, – отчеканил Руппи. – К чему я должен быть готов?
– К подушке, – Вальдес швырнул правый сапог вслед за курткой и принялся за левый, – по крайней мере, сегодня.
Кто я? – Бешеный склонил голову на плечо, почесал бровь и внезапно подмигнул Руппи. – Сложный вопрос. Моя бергерская половина осуждает марикьярскую горячность, половину марикьярскую удручает бергерское занудство, а для кэналлийца у меня нет ни слуха, ни голоса. Поэтому я талигоец.
О, – закатил глаза Вальдес, – Пфейхтайер – замечательный человек. Он был дриксенским фельдмаршалом и написал величайший труд по стратегии и тактике. Все уважающие себя полководцы воюют по правилам Пфейхтайера, вследствие чего проигрывают полководцам, себя не уважающим, что вы и наблюдали в Фельпе.
Эх, говорил же мне дядюшка Везелли, что я несобранный, дурно образованный и разменивающийся на ерунду. Как же он прав!
— Ты что, собрался к ведьмам?! Но ведь ты, кажется, страдаешь?
— Страдаю, — кивнул Бешеный, — но где сказано, что это надо делать с постной физиономией и на трезвую голову?
– Господин Вальдес, – сощурился Рудольф, – вас сюда не звали.
– И это ошибка! – Марикьяре осуждающе покачал головой. – Будущее господина Кальдмеера мне небезразлично, а он в состоянии постоять за себя только в море.
– Ротгер, вы преувеличиваете, – дриксенский адмирал неожиданно тепло улыбнулся, – иначе быть бы мне до сих пор помощником капитана.
– Будь я не прав, вас бы здесь не было! – огрызнулся марикьяре. Он и в самом деле переживал за пленника. Такое бывает, Жермон знал это по себе. Если ты сохранил чью-то жизнь, то будешь защищать её до последнего, даже от своих. И тебя поймут, если это на самом деле свои.
Альмейда пленных брать не собирался, – адмирал справился со вторым сапогом и откинулся на спинку кресла, – значит, на сей счёт нет никаких распоряжений. А когда нет никаких распоряжений, приходится действовать по своему усмотрению.
Cлайд с цитатой