Еще во времена Ньютона и Галилея люди знали о Луне и других небесных телах больше, чем о собственном теле.
Расколов свои метеориты, Рудольф Карп сумел выделить внеземные бактерии. Он установил, что они представляют собой кольцеобразные организмы, нечто вроде крохотной автомобильной камеры с волнистой поверхностью, и способны расти и размножаться.
Стоун исходил из той посылки, что угроза бактериального заражения при космических исследованиях — угроза двусторонняя и что защита от нее также должна быть двусторонней. До статьи Стоуна предметом научного обсуждения служила в основном лишь опасность, угрожающая другим планетам от спутников и космических зондов, которые могут нечаянно занести туда земные микроорганизмы. В 1959 году в НАСА были введены строгие правила стерилизации космических аппаратов перед запуском. Стоун рассмотрел ситуацию, противоположную по характеру. Он указал, что в равной мере вероятно и другое: заражение Земли внеземными организмами через посредство космических зондов.
Суть проблемы Керк схватывал буквально на лету и, мастерски оперируя исходными данными, выдавал требуемый результат; он не умел свести концы с концами в своем личном бюджете, но математики нередко обращались к нему за помощью в решении сложнейших абстрактных задач.
Лаборатория реактивных двигателей проектировала спутник для вывода к нижним границам космического пространства, сбора микроорганизмов и пыли и последующего их изучения. Программа считалась чисто научной, затеянной чуть ли не любопытства ради. Истинные цели были совершенно иными. Это была программа, рассчитанная на открытие новых видов бактериологического оружия.
В будущем обеспечение асептической среды, «острова жизни» и системы поддержания стерильности приобретут еще большее значение.
Не многие американцы представляют себе, какого размаха достигли в США военные химико-биологические исследования. Сумма правительственных расходов на разработку химического и бактериологического оружия превышает 500 миллионов долларов в год. В университете Джона Гопкинса выполняли программу сравнительного изучения существующих или потенциально возможных болезней, представляющих интерес для ведения бактериологической войны, и изучения некоторых химических и иммунологических реакций на отдельные анатоксины и вакцины.
Сегодня он был раздражен и взвинчен. И, как всегда, реагировал на подобное состояние по-своему: стал нарочито медлительным, ходил медленно, думал медленно, работал со скучной обстоятельной неторопливостью. В том и был секрет его успеха. Когда все вокруг шалели от возбуждения, Мэнчик, казалось, терял последний интерес к происходящему, чуть ли не начинал дремать. Таким хитроумным способом он умудрялся сохранять ясность мысли и объективность суждений.
Ливитт был закоренелый пессимист. (Однажды он признался, что на собственной свадьбе размышлял лишь о том, какие алименты со временем придется платить.) Он был ворчлив, раздражителен и очень грузен; на лице его лежали угрюмые складки, а в глазах застыла печаль — казалось, эти глаза вглядываются в будущее, но видят там одну унылую безнадежность. И вместе с тем Ливитт был рассудителен, наделен богатым воображением и не боялся мыслить широко и дерзко.
Форт-Детрик строился специально для разработки новых химических и биологических средств ведения войны. Только 15 процентов проведенных здесь работ освещаются в научных журналах, остальное засекречено, как и все исследования в Харлее. Харлей представляет собой сверхсекретное учреждение, занимающееся главным образом вирусами, за последние десять лет там выведены многие новинки.
Cлайд с цитатой