(окончание)
Ну и последнее что я хочу сказать. Это касается нас. У нас фантастический шанс. Впервые за тридцать с лишним лет у нас есть шанс сыграть и выиграть борьбу за то, чтобы восстановить свою роль как ядра Большой Евразии. Эта роль не направлена на экспансию. Эта роль направлена на восстановление нашей возможности развития в качестве основы макрорегиона. Это очень важно. И поправки, наше возвращение к нашим цивилизационным истокам создают для этого очень хорошие возможности.
Разделю два вопроса — вопрос о сдерживании и вопрос афганский. Афганская история с Талибаном и скальпами американских солдат представляется мне очень странной. Я думаю, что это действительно какая-то игра американского разведсообщества, прикрыть свои дела и свои контакты с Талибан. Теперь по поводу сдерживания. Конечно, это сдерживание, при этом понимая, что это та политика, которую пытается проводить Америка. Понимают ли они, что сдерживание — это вообще-то очень серьёзная история. Это комплексная политика, которую те же самые американцы в годы холодной войны формировали пятнадцать лет, и которая включала в себя вагон и маленькую тележку всего, начиная с формирования военно-политического кулака и военно-стратегических возможностей, и кончая расшатыванием ситуации изнутри. Понимают ли США, и те люди, которые пытаются оперировать в США, что переход к политике военно-политического сдерживания России — это, извините, переход к игре в долгую. Это означает, что они признают, что свалить одним ударом эту власть у них не получится. И что надо переходить к долговременной осаде этой крепости. Я думаю, что они не понимают всех проблем, которые связаны с переходом к прямому сдерживанию.
А напоследок я скажу. Мораль в политике — это прежде всего не врать. Не врать себе. Не врать своим партнерам. Не обещать партнерам того, что вы не можете выполнить. Не отрицать свою историю. Проблемы США начались в тот момент, когда они начали врать союзникам. Это проблема доверия и уважения. Потому что вранье во внешней политике, это нагромождение вранья — это черная дыра. Она затягивает государство. Вы посмотрите, в каком мире мы начинаем жить. Мы начинаем жить в мире тотального вранья. И весь вопрос о будущем России и будущем российской моральной или аморальной внешней политике — это вопрос о том, мы сможем выйти из этой пирамиды вранья или нет. Мы сможем сказать, что мы не такие? Мы сможем цепляться за это международное право, которого нет? Или мы будем самыми прилежными учениками, выучившими урок по предмету, который уже давно отменили?
Николай Васильевич (Злобин), если бы у вас был шанс, а у нас не было ядерного оружия, вы бы всю Россию превратили…
Я могу продолжить, Николай Васильевич? Или у нас театр одного актера?
Так вот если бы у вас был минимальный шанс, вы бы всю Россию превратили в радиоактивную пыль. И сказали бы: какой замечательный был проект, жалко не получилась демократия. Но пусть будет хоть так. Хочу Вам сказать лично. Эта практика натравливания нас на китайцев уже не работает. Страна, которая погрязла в полной деградации, погрязла во внутриполитическом и внешнеполитическом безумии, называется США. А не Китай. И с безумцами мы дело иметь не будем.
«Украинец не равно́ ненавидящий русского!» Понимаете? Это противно естеству, потому что это неправда! Это неправда! А вот в вашей сегодняшней реальности — это правда. Крым случился именно потому, что люди, которые в феврале подписывали соглашение в Киеве по поводу отстранения Януковича, в какой-то момент решили, что Россию можно «кинуть», вот эти вот все соглашения повесить на гвоздик в сортир и всё будет хорошо. Вот поэтому случился Крым. Вот поэтому жить в собственных иллюзиях, что России как будто бы нету, а есть Европа — это крайне опасно и неэффективно с точки зрения государственных интересов Украины! Вы не хотите быть Россией — это ваше право и, в принципе, можно там даже какие-то обоснования здесь выстроить, но те люди, которые управляют вашей страной, они делают всё то, что противоречит интересам независимой Украины. Вот всё то, что сегодня есть — это рукотворное ваше детище. Конечно, легче всего обвинять во всём Россию, Путина и прочая, и прочая, но это ваше рукотворное детище, это ваши политики и ваш Пётр Алексеевич, вот это его всё. Вот это они, поверившие неким закордонным силам, которые просто сыграли на ваших страстях это пианино — на жадности, на тупости и на злобе!
И второй замечательный тезис о принуждении к диалогу. Вот посмотрим на нашего друга Николая Васильевича Злобина. Как можно принудить Николая Васильевича к диалогу? А никак. Чем закончилось наше принуждение Америки и Запада к диалогу? Разрывом с нами. Мы их принуждали, принуждали, говорили убедительно, но кончилось всё тем, что они из диалога, даже по минимальным вопросам, который был предложен в 2007 году, и разрыва, выбрали разрыв. Причем в максимально жесткой форме. Это последнее решение.
Россия всегда усиливала свои позиции, рассчитывая только на саму себя. Любая попытка России рассчитывать на кого-то всегда приводила к ее ослаблению. Наш опыт всегда показывает: если мы ищем силу не внутри себя, мы оказываемся обманутыми. Нам не надо ни в коем случае попадаться в эту ловушку. Единственным всепобеждающим источником силы являемся мы сами. Мы помним как американцы нас «любили», ага. А в 1947 году угрожали нас уничтожить, если мы не выведем войска из Ирана. Мы хорошо понимаем эгоизм так называемых ситуативных партнеров. И никаких иллюзий не испытываем.
А теперь давайте посмотрим, когда советский человек остановился, ударившись в стену? Он ведь не остановился в 1993 году, когда в центре Москвы пылал парламент. И в 1996 году, когда мы маразматика избрали президентом. И даже в 1998 году он не остановился. Он остановился тогда, когда у нас эти замечательные люди, рассказывающие про демократию, начали отрезать куски страны. В начале 2000-х. Когда уже впрямую шел вопрос об отчленении от нас Северного Кавказа, Татарстана и т. д. Вот тогда мы уперлись в стенку. И тогда упрется в стенку американский народ, когда встанет вопрос о территориальной целостности этой страны. А раньше — нет. Под разговоры о том, какая Америка великая демократия, пол-страны разнесут.
Мы видим мир, в котором скорее всего большой войны не будет. Но скорее всего очаги локальных конфликтов будут сопрягаться иногда неявными связями через информационные манипуляции, через политические технологии, через логистику, которую мы не контролируем. И этот мир надо осознать. Нужно прекратить практику оболванивания своего общества и начать говорить правду. О том, что такое новый мир, о том, что этот мир очень жесткий, мир, который потребует от всех нас иногда даже самопожертвования. И не будет никаких международных институтов. Да, у нас не исчерпаны возможности работать вторым номером. Более того, нам придется работать вторым номером. У нас нет ресурсов. И мы пока до конца новый мир не осознали.
Посмотрите, как они последовательно развязывают себе и доктринальные, и технологические руки для ведения боевых действий в так называемой нижней части спектра: кибер-войны, частные военные кампании, противопартизанские действия, поддержка разного рода экстремальной оппозиции. Они готовятся к горячей войне. Другое дело, что они готовятся к этой войне пока ещё не с нами, и вероятнее всего к низко-интенсивной горячей войне. Но проблема в том, что они не понимают, что сдерживание как система — это вещь обоюдоострая. И она может выстрелить в обе стороны. Они-то думают, что стрелять будут только они. И вот это меня больше всего тревожит. Мы имеем дело с очень безответственной элитой в США, в которой выгорел экспертный потенциал. У них нет экспертов, которые могут объяснить политической элите, что это такое. И нет в политической элите людей, которые могут это услышать. Вот это беда.
А главный вопрос, на который не смогла ответить глобализация — а что есть прогресс? Вначале глобализация довольно внятно отвечала на этот вопрос — это демократия, институты и потребление. Потом она начала отвечать на этот вопрос менее внятно. Она начала говорить, что это доступ к безграничному информационному обществу, верификация человека и доступ к кредитному потреблению. Это уже начало нравиться меньше. Но кончилось это тем, что нам на полном серьезе, в том числе и в этой студии, начали рассказывать о том, что символ прогресса — это однополый брак. И тогда стало совсем всё скучно. И пока каждый для себя не ответит на вопрос, что есть прогресс, рассуждать о какой-то новой глобализации, образе будущего, доступного всем, бессмысленно. В этом вся проблема. США жили последние сто лет в достаточно цельном образе будущего, в котором США были безусловным гегемоном и могли определять стандарты. Но ведь Трамп прав. Какой стандарт может определять страна, в которой детям действительно с детства начинают вдалбливать, что вся история Америки — это история ужаса, рабства, репрессий. Но это же правда. И Трамп прав.
Cлайд с цитатой