На лгунье и распутное платье горит.
Вот видишь. Поэтому я никогда не вру. Трудно уследить за тем, кому ты что наплел.
На лгунье и распутное платье горит.
— Люцифер Деница? Это ваш сценический псевдоним?
— Имя мне ниспослал господь.
— Вы знали убийцу? Нравится играть в копов?
— Нет. Мне просто нравится играть. Но у нас была занимательная беседа перед его смертью. Я расспросил его. Он ещё не был мертв. Его душа ещё не прошла врата ада.
— Значит, вы говорили с умершим. Он её застрелил и за это бог забрал его душу. И объясните, как так получилась, что она погибла под градом пуль, а на вас ни царапины? Интересная догадка?
— Это работает иначе, детектив. У бессмертия свои плюсы.
— У бессмертия. Это пишется с двумя «С»? А то всегда забываю записать.
— Что? Дуешься, что я пыталась предать и убить тебя? Да ладно, месяц уже прошел!
— Нет, конечно, я тебе кто, человек, что ли?
— Ты даже не попытался походить на Тода.
— А зачем мне это? Будь я Тодом, он хотел бы выглядеть как я.
— Никаких больше метафор, никаких разговоров про дьявола. Я уже говорила, ты можешь думать, что это все из чего ты состоишь, но я тебя вижу совсем не таким.
— В последнее время я и сам сомневаюсь.
Выкладывай, у меня нет свободной вечности! Ах да, вообще-то есть, просто я хочу, чтобы ты ушла.
— Люцифер... Люцифер... Ты что... Молишься или?..
— Да, обычно это помогает, но сейчас он, наверно, отошел подрочить или типа того...
— Это действительно шаг вперед, мама. Так ты создашь новый мир, собственный, без Отца.
— Но, как же ты, Аменадиль, мои дети?
— Ты знаешь, мама, вернись мы на небеса, началась бы война. А на каждой войне неизбежно будут жертвы.
— Я не хочу, чтобы пострадали мои дети.
— Я знаю, так что, пожалуйста, да будет свет.