Проехались по политике, так мудаков слетелось, как на праздник навоза.
Ну что? Всё, шляпа, допрыгался! Никаких больше дискотек, только балет и керамика!
Проехались по политике, так мудаков слетелось, как на праздник навоза.
— Шел бы ты всё-таки в жопу, Хрюндель, а, пожалуйста.
— Не, Лохматый, клиентов в жопу ни-ни, говорил тебе твой начальник?
— Только подчиненных...
Просто, Хрюндель, твой идиотизм настолько совершенен, что резонирует с гармонией мира.
— Предупреждаю, чуваки, едем просто купаться, наслаждаться нашим вонючим летом, никакой болтовни о политике, усвоили?
— Да ладно, а чё... Какая политика... Где политика, а где мы.
Актеры на собрании труппы обсуждают товарища, которого обвиняют в гомосексуализме. Звучат выступления:
— Это растление молодежи...
— Это преступление...
— Боже мой, — не выдерживает Раневская, — несчастная страна, где человек не может распоряжаться своей жопой.
— Надо бы... эта... режим соблюдать.
— Лежим, вот и режим!
— И гимнастикой нужно... каждый день... того... этого...
— Ну да... ксь, но лучше ночью!
— И вставать утром в восемь...
— А ложиться в двадцать семь!
Ради одного, уже принятого самой властью, решения государство потратило астрономические суммы на информационное просвещение населения, бумагу и обустройство штабов, где эшенлендцы «отдавали свой голос». Тогда в последний раз люди поверили в то, что их мнение имело чрезвычайно важное значение для Эшенленда. При этом, никто из них не понимал, для чего это нужно.