Самое сложное — не поиск истины, а как поступить с ней, когда её найдешь.
Помните, я в машине говорил о дырке в центре пончика? И то, что вы с Харланом сделали той роковой ночью, на первый взгляд, идеально её закрывает. Дырка в пончике заткнута. Надо взглянуть внимательнее. Если всмотреться, то видно, что в центре дырки тоже есть дыра. Это не дырка в пончике, а пончик поменьше со своей дыркой, а наш пончик вообще не дырявый!
— Я должна им помочь, да?
— Ну, у меня другое мнение. Но вы же послушаете своё сердце.
Запомните одну очень важную вещь: вы выиграли, играя не по правилам Харлана, а по своим.
Истина загадочна, она вечно ускользает от постижения, её необходимо завоевывать вновь и вновь.
Свобода опасна, обладать ею так же трудно, как и упоительно.
Искусство, и ничего кроме искусства, искусство нам дано, чтобы не умереть от истины.
Ныне знание — синекура для профессоров философии, и овладеть им можно за восемь семестров.
Я смотрю в окно, я вижу людей. Я вижу, как по улицам проплывают такие разные удивительные миры, сталкиваясь между собой возведенными ими же стенами. Я знаю, что каждый из них по-своему прав. Но в своей правоте, в своей непоколебимой истине, они утратили умение слышать и понимать других. А кругом столько одиночества, столько боли, ссор, дрязг, ругани, ненависти... И никто, никто не хочет слышать и понимать, но каждый готов доказывать именно свою, единственно возможную правоту. Нет, это не война вер, это утрата утрат. Утрата понимания. Потому что за стеной своего тесного мирка, мирка внутри головы, все уже чуждо и враждебно. Мы не слышим друг друга. Мы не хотим слушать, мы и так уже все знаем. Но знаем ли?
Cлайд с цитатой