— Не нравится мне, как живут купцы.
— А откуда бы тебе знать, как они живут? Али ты в гости часто ходишь к ним? Открыто человек живёт у себя дома, а как он там живёт — это тебе неизвестно.
— Не нравится мне, как живут купцы.
— А откуда бы тебе знать, как они живут? Али ты в гости часто ходишь к ним? Открыто человек живёт у себя дома, а как он там живёт — это тебе неизвестно.
Мне очень ясно, что скука давит их, убивает, и только безуспешной борьбой против ее всепоглощающей силы я могу объяснить себе жестокие и неумные забавы людей.
Утро такое милое, ясное, но мне немножечко грустно хочется уйти в поле, где никого нет, — я уж знаю, что люди, как всегда, запачкают светлый день.
Видишь как? То-то! Люди, брат, могут с ума свести, могут... Привяжутся, как клопы, и шабаш! Даже — куда там клопы? Злее клопов...
Хороших-то людей много ведь, только поищи — найдёшь.
Умеет жить человек — на него злятся, ему завидуют; не умеет — над ним насмехаются, его презирают.
Разница меж людями — в глупости.
Как подумаешь про людей-то, так станет жалко всех.
Я не пил водки, не путался с девицами, — эти два вида опьянения души мне заменяли книги, но чем больше я читал, тем более трудно было жить так пусто и ненужно, как, мне казалось, живут люди.
Мой брат хитроватый-пофигист, иногда плывет по течению, но с веслом и в скафандре…
— Ничего ты не можешь мне сказать! У меня душа волком воет!..
— И не хочу! Только я знаю — это пройдет у тебя. Может, не совсем, а пройдет!... Это, брат, детская болезнь, вроде кори. Все мы ею болеем, сильные — поменьше, слабые — побольше. Она тогда одолевает вашего брата, когда человек себя — найдет, а жизни и своего места в ней еще не видит. Кажется тебе, что ты один на земле такой хороший огурчик и все съесть тебя хотят. Потом, пройдет немного времени, увидишь ты, что хороший кусок твоей души и в других грудях не хуже — тебе станет легче. И немножко совестно.