Константин Семин

Эксон Мобил распоряжалась венесуэльской нефтью 50 лет, вплоть до национализации в 76-ом. Тут что любопытно? Каракас в эпоху Эксона и военных диктатур был процветающим городом, как и вся Венесуэла: бурное жилищное строительство, дорогие автомобили, богема и гламур. Для некоторых, не для всех. Потом нефтедоллары закончились — страна рухнула в кромешную нищету... Однако при Уго Чавесе страна не избавилась от нефтяной удавки. И до сих пор 95% доходов — от нефти. До сих пор нет ни новых производств, ни чёткого государственного планирования. До сих пор лавирование и поиск компромиссов с олигархией... В какой-то момент даже самые убедительные и очевидные ссылки на «волосатую руку» Госдепа, просто перестают работать, как перестают работать любые половинчатые меры.

Другие цитаты по теме

Железные дороги — сверхдолгий проект, который не по силам ни одной частной компании. Но самое главное с точки зрения бизнеса — железные дороги убыточны. Однако в Китае, вопреки всем рыночным правилам, ставка делается именно на железные дороги. Реализуется гигантский инфраструктурный проект, чья задача — развитие того, что в учебниках политэкономии называли производительными силами: грубо, совершенствуется техника, обучаются люди.

Финал пришедших к власти левых через выборы всегда один: Эво Моралес в Боливии, Лула да Силва в Бразилии, Кристина Киршнер в Аргентине, Ципрас в Греции и так далее, и так далее. Франсуа Олланд во Франции, напомню, тоже был от социалистов. Можно вспомнить, чем буржуазия ответила на избрание Альенде честным голосованием. В Испании приход левых через выборы закончился военным мятежом Франко и установлением фашистской диктатуры.

Мы видим итог любых попыток торговаться по принципиальным вопросам.

Горькая правда, которую нужно усвоить: государство — это инструмент диктатуры правящего класса и оно не примиряет всех со всеми, а навязывает свою волю.

Оставляя в руках буржуазии прежнюю армию, полицию и спецслужбы, вы с гарантией получите военный мятеж. Оставляя за буржуазией экономику, вы получите хозяйственный разлад и прямой саботаж, который приведёт к беспорядкам, когда простые люди будут во всём винить дискредитировавшее себя народное, левое правительство (как в Венесуэле).

Окончательно добила сталинскую экономическую модель столь воспеваемая либералами косыгинская экономическая реформа. В её основу была положена прибыль как основной показатель эффективности экономического роста.

Необходимые средства найдутся, если, согласно старой английской пословице, «отнять у святого Петра, чтобы одарить святого Павла».

Когда экономисту не удается предсказать очередной кризис, он часто списывает все на землетрясение или революцию, заявляя, что он не специалист по геодезии, метеорологии и политологии, вместо того чтобы интегрировать эти области в свои исследования и признать, что его область не может существовать в отрыве от прочих.

Российская власть следует либеральным догмам девяностых, избавляясь от своей роли в экономике. И в этом плане она не только не находится в общемировом мейнстриме, но и всё в большей степени отодвигается в область архаичной периферии уровня стран третьего мира, где власти занимаются только тем, что взимают подати с населения и обеспечивают себе роскошную жизнь.

Тезис о том, что экономика определяет политику, не выдерживает ни малейшей критики. Деньги точно решают не все.

Беда не в том, что экономисты не умеют предсказывать, а в том, что политики требуют слишком оптимистических прогнозов.

Власть – самодостаточна, эта ценность осознается только теми, кто познал ее. Для остальных она – теория. Главная задача любой власти – продолжаться во времени.