Почему мы лжем, зная, что правда может всплыть? Может, страх перед правдой нас парализует.
С детства нам обьясняют, что врать — нехорошо, что это делает тебя плохим. Но это уже первая ложь. Ложь помогает нам победить страхи.
Почему мы лжем, зная, что правда может всплыть? Может, страх перед правдой нас парализует.
С детства нам обьясняют, что врать — нехорошо, что это делает тебя плохим. Но это уже первая ложь. Ложь помогает нам победить страхи.
Можно найти дипломатов, способных лгать больше и лучше, чем некоторые женщины, но не найдется ни одного, способного лгать быстрее.
Да ладно, нет ничего страшного во лжи. Я вот вру постоянно. Нет ничего страшного в том, чтобы притворяться, будто бы ты чего-то не знаешь. Скорее неправильно заставлять других принять то, что они принимать не хотят.
Ложь имеет над лгунами странную власть: сочинив байку для красного словца, невольно начинаешь жить по её законам.
Самое интересное в снах — они собирают в подсознании все вещи, которые, собственно, не подходят друг другу, как будто ты сам снимаешь свое собственное кино. Иногда просыпаешься после сна о человеке, с которым не виделся уже лет пять, а такое ощущение, что он был прямо здесь и сейчас. Я считаю, что таким образом наше подсознание играет с нами, обманывает нас. Не думаю, что во снах можно увидеть свое будущее.
Иногда случается, что я вру. Последний раз это было в прошлом году. Врать я очень не люблю. Ложь и молчание — два тяжких греха, которые особенно буйно разрослись в современном человеческом обществе. Мы действительно много лжем — или молчим. Но с другой стороны, если бы мы круглый год говорили — причем, только правду и ничего кроме правды, — то как знать, может, правда и потеряла бы всю свою ценность...
Прежде Путин думал, что в России народ не хочет работать (ленивый). Потом Путин объявил, что работать некому (демографическая яма в комплекте с пенсионной реформой). Хотя Путин и не собирался создавать рабочие места, зная, что работать все равно некому. А народ и так знал, что работать негде.