Александр Маршал — Я - русский

Не радуйтесь, мы не перевелись.

Нас много непревыкших есть от пуза.

Нам человечность прививала жизнь,

В палатах умиравшего союза.

Мы выжили, конечно же, не все.

Но выжившие — стали крепче стали.

Мы русские — трехкратно — обрусев,

из праха вашей совести восстали.

Другие цитаты по теме

Нам стойкости у вас не занимать.

Вы видели уже, как мы воюем.

А если не хотите вспоминать,

Напомним и повторно расстолкуем.

Не трогайте Россию, господа.

Запомните: нас бьют, а мы крепчаем.

Услышьте нас, а если нет — тогда

Тогда мы за себя не отвечаем.

На вшивость нас не стоит проверять.

Заморский парень, ты не есть — Мессия.

Любезный, не Вьетнам мы, а Россия!

Подумай, с кем ты хочешь воевать?

Подумай, брат, не Босния, а Россия!

Подумай и не трогай нашу Мать!

Потому что независимо от того, в какое пророчество ты веришь, ты должен быть жив, чтобы увидеть, как оно претворяется в жизнь.

Мне Россия очень понравилась, особенно люди. Они у вас открытые, душевные и немножко ку-ку — как раз в моем стиле!

Когда лидер экономически слабой, но ядерной страны говорит, что «пойдет до конца», это означает, что он готов идти до ядерного конца человечества.

Помню, ты сказал, что святой дальше лейтенанта в милиции не поднимется.

И что же, переменилось хоть на волос Европа в отношении к России? Да, она очень сочувствовала крестьянскому делу, пока надеялась, что оно ввергнет Россию в нескончаемые смуты; так же точно, Англия сочувствовала освобождению американских негров. Мы много видели с ее стороны любви и доброжелательства по случаю польских дел. Вешатели, кинжальщики и поджигатели становятся героями, коль скоро их гнусные поступки обращены против России. Защитники национальностей умолкают, коль скоро дело идет о защите русской народности, донельзя угнетаемой в западных губерниях, — так же точно, впрочем, как в деле босняков, болгар, сербов или черногорцев.

Нет ничего более естественного, чем выискивать предлог, чтобы выжить.

Для российского самосознания эрос никогда не стоял на главенствующем месте ( в отличие, скажем, от самосознания французского). И «эротика» в российской культуре не оставила сколько-нибудь заметного следа ( в отличие от той же французской культуры). Российское самосознание опьянено совершенно иным эросом — эросом установления-изменения общественных (и межличностных) иерархий, эросом «социальной справедливости».

Вольница — это всегда приятно. Вольница казацкая, вольница польская и пиратская, демократия новгородская или эллинская. Но вот только долго все эти вольницы не живут. Обязательно приходит злой и сильный дядька, который ставит свой сапог им на горло. России нужен кулак. Не тот, который её напугает, а тот, в который она сама сможет сжаться. В кулаке же каждый палец своё место имеет, и никакой свободы выбора ему давать нельзя. Тут и смерды, слабые, как мизинец. Тут и князья, что закалкой равны ударным костяшкам. В русском кулаке и купцам, и боярам своя роль отведена. Устроишь вольницу — развалится и кулак.