Ты уже взрослый. Пора становиться таким, какими ты бы хотел видеть своих сыновей.
Что бы ни происходило на поверхности моря, это не потревожит спокойствия его глубин.
Ты уже взрослый. Пора становиться таким, какими ты бы хотел видеть своих сыновей.
Что бы ни происходило на поверхности моря, это не потревожит спокойствия его глубин.
Ты был моей бурей, моим грозовым облаком, моим деревом под проливным дождём. Я любила все эти вещи, и я любила тебя. Но сейчас? Ты чёртова засуха.
И вот, случайнейшая из случайностей сделала его ядром, средоточием авангардного литературного течения, дичайшего на памяти человечества.
«Ты совсем, ты совсем снеговая,
Как ты странно и страшно бледна!
Почему ты дрожишь, подавая
Мне стакан золотого вина?»
Отвернулась печальной и гибкой…
Что я знаю, то знаю давно,
Но я выпью и выпью с улыбкой
Всё налитое ею вино.
– Жантий, ты знаешь, когда я тебя полюбил?
– В тот вечер, когда предложил подвезти меня до дома.
– Нет, с самого первого дня. Было шесть часов утра, и твоя стажировка только начиналась. Я заказал омлет, а мне принесли глазунью. Я хотел бекон, а мне подали окорок. (...) Когда я встал, ты испугалась, как газель, почуявшая запах льва, и прошептала: «Господин, я сегодня первый день на стажировке. Надеюсь, вы меня простите. Я перечитала заказы. Вы хотели бекон и омлет. Почему вы ничего не сказали? Спасибо». Ты говорила, не поднимая глаз. Ты так искренне раскаивалась и так стеснялась, ужасно стеснялась. Я ничего не сказал. Я был парализован твоей красотой, твоя честность меня восхищала. С этого момента я стал присматриваться к тебе. Я знал твой график работы. Когда ты приносила мне пиво, я благодарил тебя, и теперь уже я трепетал.
– А я, когда я тебя полюбила?
– После того случая с фальшивым парижанином, который заказал тебе чай.
– Нет, с первого дня стажировки. Когда поняла, что есть кто-то, для кого я важнее моих ошибок.
– Зачем же мы так долго ждали?
– Не знаю, но я ни о чем не жалею.
Прекрасный облик в зеркале ты видишь,
И, если повторить не поспешишь
Свои черты, природу ты обидишь,
Благословенья женщину лишишь.
Какая смертная не будет рада
Отдать тебе нетронутую новь?
Или бессмертия тебе не надо, -
Так велика к себе твоя любовь?
Для материнских глаз ты — отраженье
Давно промчавшихся апрельских дней.
И ты найдешь под старость утешенье
В таких же окнах юности твоей.
Но, ограничив жизнь своей судьбою,
Ты сам умрешь, и образ твой — с тобою.
Я русский, я рыжий, я русый.
От моря до моря ходил.
Низал я янтарные бусы,
Я звенья ковал для кадил.
Я рыжий, я русый, я русский.
Я знаю и мудрость и бред.
Иду я — тропинкою узкой,
Приду — как широкий рассвет.
Мир состоит из бесчисленных маленьких арф, невидимых простому глазу... Мир наполнен арфами и каждая их струна играет собственный мотив, переплетаясь друг с другом, они рождают неповторимую мелодию. Вот почему мир так прекрасен.