Ей опять мало все,
Сука, ей опять мало все.
Ну почему же
Мне так не везет?
Ну почему же
Нам так не везет...
Ей опять мало все,
Сука, ей опять мало все.
Ну почему же
Мне так не везет?
Ну почему же
Нам так не везет...
Раньше я не понимала, как люди находят свои половинки. Они объявляют активный поиск на своих страничках, нанимают сыщиков, объявляют в розыск — примерно так мне казалось. Ведь далеко не у всех были те самые рядом. Многие меняли партнеров как перчатки. Многие были одинокими. А большинство и вовсе просто несчастно в браках. Смотря на всю эту свалку разбитых судеб, хотелось найти того самого, а не абы кого. Но я не знала, как. А потом я поняла: половинки находятся сами, а называется это судьбой. Не надо никого искать и ждать. Твоя половинка сама возникнет из неоткуда и увлечет тебя в свои объятия. Все очень просто.
Когда же мой черёд?
Разве мне не понравилось бы,
Не понравилось бы исследовать этот берег,
Поверх моря?
Как бы хотела я
Стать частью того мира!
…Разве для любви нужны слова?
Олико помнила каждое слово, которое он сказал ей в те дни, каждый вздох, каждое «и». Потому что для любви — что ни говори — нужны слова.
Как там дела у прекрасной воительницы? Я за неё так переживаю! Она так прекрасна... Её красота просто сводит с ума!
Иногда я думаю о самоубийстве. Но я такой невезучий, что и это, наверно, было бы только временное решение.
You look so perfect standing there
In my American Apparel underwear
And I know now, that I'm so down
I made a mixtape straight out of '94
I've got your ripped skinny jeans lying on the floor
And I know now, that I'm so down.
Усердным взором сердце и ума
Во тьме тебя ищу, лишенный зренья,
И кажется великолепной тьма,
Когда в неё ты входишь светлой тенью.
Да, я ищу пути к твоему сердцу, я этого и не скрывал. Ищу и так и эдак, с надеждой и упованием… Можно тебя поцеловать? Я так и думал. Никогда нельзя делать то, чего больше всего хочется. Может, разве что в раю. Или в раю просто перестаешь хотеть?
Я не маньяк, я просто люблю тебя. Я хочу быть с тобой всегда, прижиматься к тебе во сне, хочу целовать твои брови и рот, и пальцы, которые ты грызешь, и заплатки на твоих джинсах, и рожицу на твоей майке… Я хочу носить тебя на руках и любить везде, где только можно, хочу двенадцать детей, рыжих и хулиганистых, с разбитыми коленками и курносыми носами, с бессмертными душами, в которые никто никогда не забьет гвозди… Но этого все равно никогда не будет, зачем же ты так злишься, когда я об этом говорю?
А ты знаешь, что твои уши просвечивают красным, когда ты стоишь перед окном? Я не издеваюсь, вовсе нет, я в жизни еще не был так серьезен. Кто уродина? Ты? Шутишь? У тебя самые черные глаза на свете, о твои ресницы можно обжечься, а в волосах светит солнце. Ты — как тюльпан на тонкой ножке, как…
Все, все, больше не буду. Я не кричу, я шепчу, меня еле слышно. И это не я нагибаюсь, это меня притягивает. Здесь очень жарко. Нет? Ну, значит, тепло. Я совершенно здоров, просто здесь жарко, или тепло, или еще что-нибудь в этом роде, а этот свитер кусается. Больше, наверное, мне нельзя к тебе приезжать? Я сам все испортил, я понимаю. Прости. Так могу я приехать еще?