Каждый делает, что может. Глупый — глупости, а умный — часто еще большие глупости.
Даже самая хитроумная система, самая изощренная система не спасает от оплошностей.
Каждый делает, что может. Глупый — глупости, а умный — часто еще большие глупости.
На одной стороне они двое — бедные, скромные незначительные люди, рядовые труженики, которых могут стереть с лица земли за одно единственное слово, на другой — фюрер, нацистская партия, весь этот огромный аппарат, мощный и внушительный, а за ним три четверти, какое там, четыре пятых немецкого народа.
Когда ничего не знаешь, не можешь дать показаний, не можешь сболтнуть лишнего, проговориться — словом, не можешь повредить себе самой.
Я-то думал, что нужно одно — добросовестно исполнять работу и смотреть, чтобы не было брака. И вдруг оказывается, сколько еще можно было делать: и в шахматы играть, и людей не чуждаться, и музыку слушать, и в театр ходить.
Мы действовали порознь, и всех нас выловили порознь, и каждому придется умирать в одиночку. Но из этого не следует, что мы одиноки и что мы умираем понапрасну. В мире ничего не бывает понапрасну. А мы ведь боремся за правое дело, против грубой силы и потому в конечном итоге выйдем победителями.
Главное, надо быть не такими, как они; никогда ни при каких обстоятельствах нельзя быть такими, как они, смотреть на все их глазами. Мы не станем нацистами, даже если бы им удалось завоевать весь мир!
В мастерской он постоянно сталкивался с тем, что с одного строго взыскивали за малейшую погрешность в работе, а другому спускали всякий брак.