Если ее особа — ценность, почему не извлечь преимущества из того факта, что эта ценность принадлежит принадлежит ей?
Я устал существовать в женском мире.
Если ее особа — ценность, почему не извлечь преимущества из того факта, что эта ценность принадлежит принадлежит ей?
— Который час, вы не знаете? — крикнула ему Розмэри.
— Около половины второго.
Оба оглянулись на горизонт.
— Час неплохой, — сказал Дик Драйвер. — Не самый худший в сутках.
Как многим другим, ему пришлось убедиться, что у него есть всего две-три идеи и что небольшой сборник статей, только что в пятидесятый раз изданный в Германии, содержит, в сущности, квинтэссенцию всего, что он знает и думает.
Он чувствовал, что какое бы поприще ни ждало его — искусство, политика, религия, — теперь он в безопасности, свободен от всяческой истерии, способен принять то, что приемлемо, скитаться, расти, бунтовать, крепко спать по ночам...
Он не носил в сердце Бога; во взглядах его по-прежнему царил хаос; по-прежнему была при нём и боль воспоминаний, и сожаление об ушедшей юности, и всё же воды разочарований не начисто оголили его душу — осталось чувство ответственности к жизни, где-то слабо шевелились старые честолюбивые замыслы и несбывшиеся надежды.
Многие люди склонны преувеличивать отношение к себе других — почему-то им кажется, что они у каждого вызывают сложную гамму симпатий и антипатий.
Розмэри почти не знала досуга, но высоко его ценила, как все, у кого он редко бывает.
Одиночество, физическое и душевное, порождает тоску, а тоска еще усиливает одиночество.