— Но мы славились чем-то еще? Кроме богатства, дикости и плохих манер?
Инэй глотнула чая, глядя на Кестрел поверх ободка чашки. Кестрел почувствовала возрастающую неловкость. Она надеялась, что Инэй не спросит о причине, заставившей ее задать этот вопрос. Но женщина сказала лишь:
— Вы славились своей красотой. Разумеется, это было до войны.
— Да, — тихо ответила Кестрел. — Разумеется.
— Однажды на свете жила портниха, которая умела ткать материю из чувств. Она шила платья из восторга: легкого, блестящего и гладкого. Кроила честолюбие и пыл, спокойствие и изобретательность. И, вот, она в такой мере овладела своим ремеслом, что на нее обратил внимание один из богов. Он решил воспользоваться ее услугами.
— Что это был за бог?
— Тсс, — произнесла Инэй. Как бывает во сне, Кестрел обнаружила себя в своей детской постели, которая была украшена резными зверями. Инэй сидела подле нее, элегантно расправив плечи. Эту осанку Кестрел всегда пыталась перенять. Няня продолжила свою сказку: — Бог пришел к портнихе и сказал: «Я хочу рубашку из умиротворения».
«Богам не нужны подобные вещи», — ответила портниха. Бог посмотрел на нее в упор.
Девушка узнала в его взгляде угрозу.
Она повиновалась его требованию, и, когда бог надел рубашку, та подошла ему безукоризненно. Цвета преобразили его, и лицо больше не казалось таким бледным. Портниха смотрела на бога и думала о том, что произнести не смела.
Бог щедро отплатил ей золотом, хотя портниха не просила денег. Он был доволен.
Однако этим все не закончилось. Бог вернулся и потребовал, чтобы портниха сшила ему плащ из привязанности. Не успела девушка ответить, как он ушел. Они оба знали, что она повинуется.
Портниха заканчивала подол плаща, когда в ее лавку вошла старушка и стала рассматривать те вещи, которые не могла себе позволить. Она протянула руку над прилавком, за которым работала портниха. Сморщенные пальцы замерли над плащом из привязанности. В потускневших глазах появились искорки такой тоски, что портниха отдала старушке плащ и ничего не попросила взамен. Она могла сшить еще один и быстро.
Но бог оказался еще более быстрым. Он вернулся в деревню раньше, чем обещал. Кого же он увидел, если не спящую у огня старушку, завернувшуюся в плащ, который был ей слишком велик? Что он почувствовал, если не хватку предательства, резкий и глубокий укол ревности, которого ему следовало постыдиться?
Тихо, как обычно, он снова появился в лавке портнихи, подобно ночному холоду. «Отдавай мой плащ», — потребовал он.
Портниха сжимала в руках иголку. Этим она едва ли могла защититься от бога. «Он не готов», — сказала она.
«Лгунья».
Это слово придавило Кестрел своим весом, и она спросила:
— В этой сказке я — портниха или бог?
— Ты стратег, — сказал генерал мягче.
Кестрел пожала плечами.
Ее отец продолжил:
— Кто предложил, чтобы я заманил дакранских варваров в горы, когда они напали на восточную границу империи?
— Мы не закончили, — сказал Плут.
— Закончили, — ответила Кестрел. — Разве что ты хочешь увидеть, насколько хорошо отец научил меня драться без оружия. Я утоплю тебя в этом фонтане. Если не смогу, то буду кричать достаточно громко, чтобы привлечь внимание каждого геранца в этом доме и заставить их гадать, что за человек их предводитель, раз валорианская девушка так легко нарушила его самоконтроль.
Кестрел казалось, будто Арин — это тень ее самой или, скорее, той девушки, которой она должна была быть.
Дочь генерала Траяна не оказалась бы в подобном положении.
Она бы не испугалась.
Ее ноги топтали камни.
А потом она что-то услышала и замерла.
Когда в холодной темноте развернулась первая нота, Кестрел не поняла, что это. Это было негромкое звучание чистой, звонкой красоты. Кестрел ждала, и услышала это снова.
Песня.
— Я удивлена, что геранцам чем-то нравились валорианцы. Я полагала, что вы считали нас неразумными варварами.
— Дикими созданиями, — пробормотал Арин.
Кестрел была уверена, что ослышалась.
— Что?
— Ничего. Да, вы были совершенно бескультурными. Ели руками. Развлечением для вас было наблюдать, кто и кого убьет первым. Однако, — он встретился с ней взглядом и тут же отвел глаза, — вы славились и еще кое-чем.
— Чем? Что ты имеешь в виду?
— Похоже, на кого-то пало проклятье победителя.
Кестрел обернулась к ней.
— Что вы хотите этим сказать?
— Ты ведь нечасто бываешь на торгах, верно? Проклятье победителя — это когда ты получаешь свой товар, но по слишком высокой цене.
— Расскажи мне о Геранской войне.
— Мы возжелали заполучить эти земли задолго до того, как я завоевал их. Как только я сделал это, валорианские переселенцы с жадностью набросились на добычу. Десятилетиями геранцы хвастали богатствами своей страны, ее товарами, красотой, плодородной почвой — ее совершенством, чему также способствовало то, что государство находилось практически на острове. — Генерал пальцем обвел на карте полуостров, который почти со всех сторон был окружен южным морем, кроме одного места, где от остальной части континента страну отделял горный хребет. — Геранцы считали нас не более чем неразумными кровожадными варварами. Их любви к нам хватало, чтобы посылать к нашим землям торговые корабли с предметами роскоши. Казалось, они не подозревали, что алебастровая посуда или мешочек пряностей могут стать соблазном для императора.
— Он — раб.
— Он — мужчина, так же как и я.
Кестрел спешилась, встала лицом к лицу с Ронаном и солгала:
— Он для меня никто.
Cлайд с цитатой