Ты так уйдёшь или тебя вперёд ногами вынести? — ласково поинтересовалась Ба.
— Куда ваши родители смотрят? — возмутилась тетенька в малиновой панаме.
— Они смотрят в другую сторону, потому что им стыдно, что мы их дети, — не растерялась Манька.
Ты так уйдёшь или тебя вперёд ногами вынести? — ласково поинтересовалась Ба.
— Куда ваши родители смотрят? — возмутилась тетенька в малиновой панаме.
— Они смотрят в другую сторону, потому что им стыдно, что мы их дети, — не растерялась Манька.
Самое страшное рубилово между Ба и тетей Валей случилось в очереди за кухонными полотенцами.
А ещё дядя Миша был однолюбом. Редкое для мужчины качество, ставящее жирный крест на его судьбе.
Перечить Мане, когда та собрала губы в куриную жопку и насупила бровки домиком, не имело смысла...
— Мне немного стыдно за то, что я столько лет подавлял себя...
— О чем ты говоришь?
— Я говорю про маму.
— Так дело в твоей маме?
— Я должен, Сол. Я должен ей признаться.
— О Боже! Не надо! Ты ничего не должен этому ирландскому Волан-де-Морту!
Ненавижу извинения. Особенно, если извиняются за правду. Что бы ты ни сделал, не извиняйся. Просто больше не делай этого. А если чего-то не сделал, начни это делать.
На одном ленинградском заводе произошел такой случай. Старый рабочий написал директору письмо. Взял лист наждачной бумаги и на оборотной стороне вывел:
«Когда мне наконец предоставят отдельное жильё?»
Удивленный директор вызвал рабочего: «Что это за фокус с наждаком?»
Рабочий ответил: «Обыкновенный лист ты бы использовал в сортире. А так ещё подумаешь малость…»
И рабочему, представьте себе, дали комнату. А директор впоследствии не расставался с этим письмом. В Смольном его демонстрировал на партийной конференции…
— Давайте, не стесняйтесь...
— Я знаю ответ, мистер Гаррисон.
— Бэ — ме-ме-ме....
— Заткнись, жирный!
— Э-э-э.. Не называй меня жирным, хе*ов жид!
— Эрик! Ты что только что сказал слово на букву " Ха"?.
— Жид! Он имел в виду хе*в.
— В школе нельзя говорить х*. Ты — жиробас е*чий!