Для них вершина юмора, если генерал поскользнется на банановой кожуре. И чтоб сверху еще вылилось ведро краски.
Ее смех был тихий, затаенный, полный древнего понимания сути мужчин, этих вечных самцов и только самцов.
Для них вершина юмора, если генерал поскользнется на банановой кожуре. И чтоб сверху еще вылилось ведро краски.
Ее смех был тихий, затаенный, полный древнего понимания сути мужчин, этих вечных самцов и только самцов.
Шпак держал своих орлов в строгости, благодаря чему за последние два года имел всего троих раненых и ни одного убитого.
Лес казался безжизненной тайгой, хотя какая, к черту, безжизненность — граница Московской области. Велика и необжита еще Россия.
Я не придурок, которого разбуди ночью и спроси, какое вино к рыбе, какое к мясу, — выпалит без запинки, но путает Гегеля с Гоголем, а теократизм с эмпириокритицизмом.
Уже то, что вы — лауреат и медалист, говорит о том, что вы — на службе. И отрабатываете верной службой на задних лапах.
Когда на улице пара сопляков избивает женщину, здоровенные мужики трусливо проходят стороной и возмущаются про себя: ну где же милиция?
— Хочешь потерять свое имя?
— Нет, — испугалась Алиса. — Конечно, не хочу!
— И зря, — сказал Комар небрежно. — Подумай, как это было бы удобно! Скажем, возвращаешься ты домой, а никто не знает, как тебя зовут. Захочет гувернантка позвать тебя на урок, крикнет: «Идите сюда…» — и остановится, имя-то она забыла. А ты, конечно, не пойдешь — ведь неизвестно, кого она звала!
— Это мне не поможет, — возразила Алиса. — Даже если она забудет мое имя, она всегда может сказать: «Послушайте, милочка…».
— Но ведь ты не Милочка, — перебил ее Комар. — Ты и не будешь слушать! Хорошенькая вышла шутка, правда? Жаль, что не ты ее придумала!
— Что это вы все время предлагаете мне свои шутки? — спросила Алиса. — Эта, например, вам совсем не удалась! Комар только глубоко вздохнул; по щекам у него покатились две крупные слезы.
— Не нужно шутить, — сказала Алиса, — если шутки вас так огорчают. В ответ он снова грустно вздохнул, а когда Алиса подняла глаза, бедного Комара на ветке уже не было — должно быть, его унесло собственным вздохом.
Мы никого не должны понимать, ясно? Это весь мир должен понимать нас! Америка — превыше всего. Америка должна править миром. Мы даже не учим иностранные языки, ибо весь мир должен изучить наш язык, взять наш образ жизни!