Терри Пратчетт, Нил Гейман. Благие знамения

Другие цитаты по теме

– Да ну тебя. Рассуждай логично, – с сомнением произнес Азирафель.

– Не самый хороший совет, – выпрямился Кроули. – Даже просто плохой совет. Если сесть и начать рассуждать логично, у тебя появляются очень забавные идеи. Например: зачем творить людей с врожденным любопытством, а потом совать им под нос какой-то запретный плод под неоновой вывеской, на которой нарисован указующий перст и мигают слова: «ВОТ ОН!»?

– Про неон не помню.

– Это метафора. Это я хочу сказать: зачем делать это, если ты на самом деле не хочешь, чтобы они его съели? Это я хочу сказать: может, ты просто задумал посмотреть, как оно все обернется. Может, это только часть одного большого непостижимого плана. Все это. Ты, я, он – все! Просто одна большая проверка: а работает ли все то, что ты соорудил?

И именно в тот момент, когда начинаешь думать, что в них больше зла, чем даже в Преисподней, в них вдруг обнаруживается больше благодати, чем могут представить себе ангелы в Раю. Причем нередко в одной и той же особи. Тут, конечно, сказывалась абсолютная свобода человеческой воли. В этом вся проблема.

Изданная ими Библия получила название Библия Далеко Посылающая. Пространная ошибка наборщика, если это можно так назвать, вкралась в книгу Иезекииль, глава 48, стих пятый (орфография, для удобочитаемости, современная):

2 Подле границы Дана, от восточного края до западного, это один удел Асиру.

3 Подле границы Асира, от восточного края до западного, это один удел Неффалиму.

4 Подле границы Неффалима, от восточного края до западного, это один удел Манассии.

5 Да пошло Оно Все во все эти Уделы, воистину достало меня стоять за этим Столом. Хозяин Билтонн Слова не держит, Хозяин же Скэггс Скряга отменный, и Скупердяй, Псу подобно оголодавшему. Истинно говорю Вам, в день такой каждый из Вас, в ком есть Мозгов наполмеры, на Солнышко вылезет, а не будет Торчать здесь весь Божий день за Рухлядью этой, за Набором этим, в три Предела, четыре Края, пять Границ,

НА*******!

6 Подле границы Ефрема, от восточногокрая до западного, это один удел Рувиму.

— Видишь ли, зло всегда содержит семена саморазрушения, — сказал ангел. — Сама его сущность — отрицание, и потому даже в час мнимой победы оно готовит собственный крах. Не важно, насколько грандиозен, продуман и надежен злонамеренный план. Греховность, присущая ему по определению, неизбежно ударит по зачинщикам. Каким бы успешным он ни казался до поры до времени, в конце все равно ждет провал. Все, что строится на скалах беззакония, бесследно сгинет в морях забвения.

Кроули немного поразмыслил над этим.

— Не, сказал он. — Обычная некомпетентность, вот и все. Эге-ге...

У большинства из тех, кто видел Азирафеля в первый раз, складывалось о нем следующее впечатление: во-первых, что он англичанин; во-вторых, что он весьма умен; и в-третьих, что он настолько голубой, что любой тропический остров нанял бы его, чтобы подсвечивать небо в разгар туристического сезона.

– С чего это вдруг тебе понадобилось вставать на чью-то сторону? – прищурился Уэнслидейл.

– Понадобилось, – отрезала Пеппер. – Каждый должен в чем-нибудь встать на чью-нибудь сторону.

Адам, по всей видимости, определился с решением.

– Да. Только мне кажется, можно еще придумать свою собственную.

– Знаете, мне очень нравится семья королевы.

– И мне тоже, – оживился мистер Янг, с благодарностью перепрыгивая на так удачно подвернувшуюся льдину в безумном потоке сознания. По крайней мере, разговор в отношении королевской семьи не вызывал опасений. Если, конечно, речь шла о настоящих ее представителях, которые добросовестно выполняют свою работу, приветствуя народ с балкона и спуская на воду новый авианосец. Не тех, которые всю ночь шляются по клубам и блюют на папарацци.

Здесь, возможно, следует заметить: мистер Янг полагал, что «папарацци» – это разновидность итальянского линолеума.

— Да, вот это уже лучше. Чайковский. — Азирафаэль открыл футляр и вставил кассету в магнитофон.

— И это тоже тебе не понравится, — вздохнул Кроули. — Кассета в машине уже больше двух недель.

Тяжелые басы наполнили «Бентли», проносившийся мимо Хитроу. Азирафаэль нахмурил брови.

— Как-то не припоминаю, — сказал он. — Что это?

— Чайковский. «Another One Bites the Dust», — сказал Кроули, прикрыв глаза («Бентли» проезжал через Слау).

Коротая время в дороге по сонным Чилтернским холмам, они послушали «We Are the Champions» Уильяма Берда и «I Want То Break Free» Бетховена. Но больше всего их порадовали «Fat-Bottomed Girls» Воана-Уильямса.

Говорят, все лучшие мелодии принадлежат Дьяволу. В общем, так оно и есть. Но зато на Небесах самые лучшие хореографы.

Были люди, называвшие себя сатанистами, от которых Кроули просто корчило. И дело не в том, что они делали, а в том, что они винили в этом Ад. Стоило им забрать в голову очередную тошнотворную идею, какую ни один демон не придумал бы за тысячу лет, какую-нибудь безумную и мрачную гадость, способную появиться только в полноценном человеческом мозгу, и заорать «Дьявол заставил меня сделать это!» – как тут же симпатии присяжных были на их стороне. При этом Дьявол вряд ли кого-нибудь когда-нибудь заставлял. Нужды не было. Вот чего некоторые никак не могли взять в толк. Ад – не трясина зла, точно так же как и Рай, по мнению Кроули – не водопад добра: это просто имена игроков в великой космической шахматной партии. А вот настоящее, неподдельное, неповторимое добро – и равно кровавое, кошмарное, катастрофическое зло – можно найти только в глубинах человеческого сознания.

И один из них сказал:

– Проверка без предупреждения, солдат.

На что сержант Томас А. Дейзенбургер ответил:

– Сэр, на данный момент не имело места получение информации касательно проверки без предупреждения, сэр.

– Разумеется, нет, – ответил один из генералов. – Она же без предупреждения.