Государь никогда не бывает полновластным хозяином своего царства.
Отныне я закутывалась в одиночество, как в бархатный плащ, чтобы посвятить себя ей одной.
Государь никогда не бывает полновластным хозяином своего царства.
Отныне я закутывалась в одиночество, как в бархатный плащ, чтобы посвятить себя ей одной.
Неподвижное средоточие бескрайнего мира, он не двигался, в то время как жизнь медленно вращалась вокруг него.
Легкого ее покашливания хватало, чтобы добиться повиновения, а единый взгляд означал приказ.
Воспоминание о ней стало походить на старинную песню: мотив все еще преследовал меня, однако ноты мало-помалу стирались из памяти.